Однако ни переговоры в Анкаре, ни обмен мнениями в Стокгольме не привели к желаемым результатам. 2 апреля 1944 года в переговорах принял участие лично Молотов, ускорив их своим заявлением о советском «невмешательстве во внутренние дела Румынии». В этом заявлении румынам торжественно гарантировалось, что «советское правительство не преследует цель отторгнуть от Румынии какие-либо части ее территории или каким-либо образом изменить существующий в стране общественный строй». В нем также говорилось, что «вступление советских войск в Румынию продиктовано исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением вражеских сил».
Эти слова произвели задуманное действие как в Румынии, так и в странах Запада. Король и его ближайшие соратники считали, что русским можно верить, в то время как Черчилль в одной своей речи перед британской нижней палатой выразил удивление своего правительства советскими гарантиями Румынии. Равным образом Корделл Халл[8], американский Государственный секретарь, занимающийся вопросами внешней политики, воспринял разъяснение Молотова с облегчением и заверил как своих сограждан, так и румын, что «разъяснение Молотова [делает] для румынского народа понятным, что главная задача армии Советской России состоит в том, чтобы разгромить врага на поле битвы. Политические заверения, которые содержит разъяснение, могли бы помочь румынам понять, что их собственные интересы требуют изгнания германских военных сил из их страны».
Вскоре после разъяснения Молотова Москва сделала новый шаг в этом же направлении и выставила программу из шести пунктов, в которой самыми затруднительными условиями были занятие (временное) всей Румынии войсками Красной армии и немедленное и безоговорочное признание румыно-советской границы от 20 июня 1941 года. В качестве компенсации за включение бывших румынских территорий в состав Советского Союза программа все же предусматривала понимание Москвой необходимости объявления недействительным невыгодного для Румынии Венского протокола 1940 года о разделе Трансильвании между Венгрией и Румынией и упоминала возможность военной поддержки с целью возвращения Румынии венгерской части Северной Трансильвании.
После продолжительных переговоров относительно программы из шести пунктов представитель группы Маниу согласился наконец на ее принятие, но при непременном условии, что территория Румынии будет занята не только русскими войсками, но и войсками западных союзников. На встрече в Каире Маниу просил об отправке по меньшей мере двух или трех англо-американских авиационных дивизий. Просьба его осталась без ответа. Точно так же, как Гитлером и Сталиным, Восточная Европа того времени оказалась разделенной на сферы влияния, причем западные союзники сохраняли всегда гробовое молчание относительно разграничения интересов и компетенции на восточноевропейском пространстве. Следовательно, Румыния должна была быть отнесена к русской зоне операций, а в Лондоне и Вашингтоне никто и не думал о том (особенно в связи с успокоительным разъяснением Молотова), чтобы предупредить каким-либо образом политическое и военное проникновение русских в этот регион.
