— Подозрительная деревенька, — сказал Кунин.
— Да, странная, — согласился Дорохов.
— Схожу-ка я до крайней хаты, разведаю.
— Подожди, скоро темнеть начнет, тогда и пойдешь.
Как только стало смеркаться, Кунин отправился на разведку. Он быстро достиг крайней хаты, заглянул во двор, зашел внутрь дома — никого. Так же пусто было и в следующих хатах. Кунин вышел на улицу и не таясь пошел по ней, держа автомат наготове. С двух сторон темными маленькими окошками, еле видными из-под низко нахлобученных соломенных крыш, смотрели на него избы. От этого безлюдья и безмолвия Кунину стало не по себе. Он свернул влево, вышел на огороды, постоял, прислушиваясь.
Впереди, за низкими деревьями, которые отделяли огород от картофельного поля, кто-то негромко разговаривал. Кунин осторожно подошел к живой изгороди и выглянул из-за дерева. Метрах в пятидесяти, между двух картофельных гряд горел костер. Около него, склонясь к огню, сидели две маленькие фигурки. «Похоже, дети», — подумал Кунин. Стараясь ступать неслышно, он двинулся к костру. Подойдя поближе, окончательно убедился: у костра сидело двое ребятишек. Они заметили Кунина, когда он подошел совсем близко. Ребята вскочили и рванулись в разные стороны. Одного Кунин успел схватить за плечо. Мальчишка резко обернулся и вонзил ему зубы в руку. Кунин охнул, разжал пальцы. Мальчишка отпрыгнул в сторону и остановился. Кунин нагнулся к костру, разглядывая укушенную кисть.
— Вот чертенок, — сказал он с досадой, — до крови прокусил.
Он поднял глаза на мальчишку. Тот по-прежнему стоял в нескольких шагах и смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых отражались огоньки костра. И вдруг мальчишка шагнул вперед.
— Руски? — спросил он радостно.
— Русский, — угрюмо ответил Кунин.
— Янка-а! — протяжно позвал мальчишка.
Картофельная ботва справа от Кунина зашевелилась, оттуда вылезла белоголовая девочка. Она медленно, боком, переступая через грядки, подошла к мальчугану и стала с ним рядом.
Теперь Кунин рассмотрел их получше. Мальчишка был одет в длинный, до колен сюртук с подкрученными рукавами. Девочка куталась в дырявую синюю кофту. Босые ноги у обоих густо запачканы грязью. Оба нечесаны и давно немыты. Мальчику можно было дать лет девять, девочке — лет семь.
Кунин почувствовал острую жалость к этим одичавшим, напуганным детям.
— Матка где? — спросил он непослушным, сразу ставшим хриплым и словно чужим голосом.
— Угнали. Пшистско угнали, — махнул мальчик рукой в сторону мельницы.
