— Эх, война-война! — вздохнул Алемасов и лег на спину, подложив руки под голову. — Как это частушка-то поется:
Побывать бы теперь дома,
Поглядеть бы на котят,
Уезжал — были слепые,
А теперь, поди, глядят…
Суровое, твердое лицо его с крупными, резкими чертами обмякло, расплылось с незнакомую Давину улыбку.
— Листовка у тебя хорошо получилась, — повернулся майор к Семену. Лицо его опять стало твердым, — Ты бы о наших комсомольцах в газету написал. Хорошую можно статейку составить. Я тебе факты дам, да и сам ты много видел.
— Написать надо, — согласился Давин. Он лежал на боку, подперев голову рукой. Другой рвал сухие травинки и покусывал их ровными белыми зубами. — Я до войны роман писал, — вдруг сказал Семен.
— Да ну? — удивился майор.
Командир сотни внимательно посмотрел на комсорга и поднял брови.
— Писал, — подтвердил комсорг. — Только ничего не вышло. Меня в сороковом году замполит с одним писателем свел, он почитал и сказал, чтобы я наплевал на этот роман и забыл про него.
— Так и сказал? — спросил капитан.
— Ну, не совсем так, повежливей. Он сказал мне — жизни ты не знаешь, и язык у тебя корявый, так, в общем, не роман, а одна фантазия.
— Так, значит, ты и бросил писать? — поинтересовался Алемасов.
— Бросил, — ответил Давин. — А мечта осталась: написать о людях, об их жизни, так, чтобы всем интересно было. Я про писателей много книг перечитал, все доискивался, как же они писали. Выходило, что все они жизнь хорошо знали, своими руками ее пощупали, испытали много. Вот Максим Горький — сколько он по России ходил, кем только не работал. А я что видел? До войны счетоводом сидел: гроссбух, дебет-кредит, вот и все мои знания…
Давин помолчал. Перевернулся на спину, глядя в высокое небо, сказал убежденно:
— Война кончится, я о войне напишу книжку. Про то, что видел, про людей, как они жизнь любили и как на смерть шли… — голос его дрогнул, он сел и посмотрел в глаза Алемасову. — Как думаете, товарищ майор, сумею написать такую книжку?
Не улыбаясь, Алемасов ответил:
— Думаю — сумеешь.
Полежали еще немного, слушая, как гремит канонада на левом фланге. Первым поднялся Алемасов.
— Пора нам, комсорг, — сказал он, — надо и у других побывать. Пойдем, что ли…
Они простились с капитаном. Командир сотни, стиснув руку Давину, пригласил:
— Заглядывайте к нам, рад буду.
— Приду, конечно, — ответил Давин, — спасибо…
Он догнал уже шагавшего вниз с холма майора и пошел с ним рядом, маленький, угловатый, в мешковатом, запачканном землей бешмете. Капитан смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за строениями фольварка.
