Человек знал об этой слабости чумных докторов. Встреченного он угостил выпивкой в последней пивной, ещё открытой на рыночной площади. Хозяин торговал пойлом из-под полы, тайком. Городской совет запретил винную торговлю; у найденных бочек предписывалось выбивать дно и сливать вино на землю. Но выпить порой хотелось даже городской страже и трупным командам, так что на непорядок закрывали глаза, а смерти здесь давно не боялись. Поговаривали даже, что она сама заходит сюда порою: смиренная дева, укутанная в чёрный бархат, с чёрной вуалью на глазах, — и тогда ни один бесшабашный висельник не смеет заговорить с ней или присесть с кружкой напротив.
Человек не назвал доктору своего имени, не рассказал о заболевшей жене. Он знал, что, по закону, её надлежало забрать в карантин, откуда уже никто не возвращался. Потому он всего лишь спросил, как лечить чуму.
Клювастый, без маски, выглядел совсем молодым, но смертельно усталым. Как назло, он оказался говорливым малым: его щербатый рот не закрывался, и оттуда, вместе со словами, исходила невероятная вонь. Он начал с того, что рассказал, откуда берётся болезнь. Из земных недр, из болотной гнили и разных нездоровых мест, поднимаются летучие гибельные миазмы и разносятся ветром по миру. Поднимает их из глубин — может, из самого ада, — притяжение планеты Сатурн. Миазмы, проникая в тело, рождают в области сердца ядовитый бубон. Тот набухает, растёт вширь, пока не взрывается и не отравляет кровь. Тогда больным овладевает лихорадка, и уж не отпускает его до самого конца. В это время приходят видения. Праведные и богобоязненные видят картины жизни в райских кущах — их последние земные дни блаженны. Но грешники, коих куда больше, наблюдают за адом, низвержение в который им предстоит. Потому они катаются по ложу, бьются о стены головами, а иногда бешено орут из окон разные непотребства на весь город. Впрочем, сил у грешников хватает лишь на первые пару дней лихорадки. Потом ими овладевают страх и тоска, их дыхание делается громким и прерывистым, накатывает кашель. Ещё через день становится чёрной моча, чернеет язык; кровь, если её пустить больному, тоже окажется черна, как дёготь. На руках и ногах вызревают твёрдые бубоны, на груди — карбункулы. Когда у больного кровь начинает идти носом — это знак, что он вот-вот предстанет перед Господом. До этой встречи остаётся сущая малость — день, а иногда и часы.
Доктор осушил три кружки, пока живописал всё это.
