— Знакомый голос, — удивилась хозяйка. — Войди-ка в дом.
Она ввела Кундо в комнату, зажгла огонь, и Кундо увидела, что это Хира.
— Понятно, выгнали, значит. Ничего. Я никому не скажу. Оставайся здесь, — сказала она.
Дом Хиры со всех сторон обнесен стеной. В доме две комнаты с земляным полом. Стены разрисованы: дорога, птицы, боги. Двор выстлан сухим коровьим пометом, в углу огород, к нему примыкает сад с кустами жасмина и роз. Господский садовник собственноручно принес семена и посадил здесь цветы — так хотела Хира. Стоило ей захотеть, и он перенес бы сюда не только сад, но и весь дом. Он сделал бы это, ведь Хира сама готовила ему табак! С черными браслетами на руках, она подносила ему кальян, и садовник, вернувшись домой, долгими ночами думал об этом.
В домике жили только Хира и ее бабушка. Одна комната принадлежала Хире, другая — бабушке. Хира привела Кундо в свою комнату и уложила в постель. Кундо легла, но уснуть не могла.
— Оставайся еще дня на два, — сказала Хира на следующий день. — Если все не уладится, пойдешь куда хочешь.
Кундо согласилась. Днем Хира по настоянию Кундо прятала ее от посторонних глаз. Дверь своей комнаты она запирала на ключ, чтобы бабушка ничего не узнала, а сама уходила в господский дом помогать по хозяйству. В полдень, когда бабушка отправлялась купаться, Хира возвращалась, кормила Кундо и снова запирала. Вечером, вернувшись домой, она отпирала дверь, и они вдвоем устраивались на ночлег.
«Дзинь-дзинь-дзон» — мягко звякнула дверная цепочка. Хира насторожилась. Только один человек звенел ночью цепочкой. Это был господский сторож. Он обходил ночью усадьбу и гремел цепью, но в его руках она звучала не так мягко. «Дин-дон, дин-дон, прочь гони сон! Грум-грум, гром-гром, береги господский дом!»
Сейчас цепочка звенела иначе. Она словно пела: «Дзинь-дзинь-дзинь-ка, наша Хиранька! Дзон-дзон-дзой, Хира, цветик мой! Дзира-дзира-дзира, выходи, родная Хира!» Хира поднялась, выглянула за дверь и увидела женщину. Сначала она не узнала ее.
— О Гонгаджол[35]! — удивилась Хира, признав в женщине знакомую молочницу по имени Малоти. — Какими судьбами!
Малоти жила в Дебипуре, недалеко от усадьбы Дебендро. Это была смешливая женщина лет тридцати — тридцати двух с ярко-красными от бетеля губами, одетая в сари, с браслетами на руках. Лицо у Малоти было почти белое с легким загаром, носик вздернут, на подбородке темнела ямочка. Малоти не служила у Дебендро и не являлась приживалкой, но была очень предана ему и устраивала многие его дела, которые никто, кроме нее, устроить не мог.
