— Я должен что-то отвечать? — с нескрываемой иронией уточнил Кафаров.
— Нет. Это только мои предположения. Но сейчас ваше Министерство национальной безопасности сотрудничает с турецким МИТ, значит, мы являемся почти союзниками. Хотя нам прекрасно известно, что ваши офицеры все еще поддерживают достаточно тесные связи и с российскими спецслужбами.
— Мы все родом оттуда, — напомнил полковник.
— Это я знаю. О ваших операциях в КГБ до сих пор ходят легенды. Могу признаться, что четверть века назад у нас серьезно рассматривались вопросы вашего возможного устранения.
— А в Москве знали о вашей настоящей деятельности и тоже хотели принять решение по ликвидации, — вспомнил Кафаров и ответил любезностью на любезность. — Но началась перестройка, и у Москвы были уже другие приоритеты.
— Со стороны может показаться, что мы — два старых параноика, которые вспоминают, как не смогли убить друг друга. — Гольдфарб улыбнулся. — Но давайте вернемся к нашему Неджаду Мехмеду. — Турки не смогли его взять. Он сбежал задолго до того, как в его доме появились контрразведчики.
— Поэтому мы так прореагировали, — пояснил Кафаров. — О случившейся автомобильной аварии у нас знали только несколько человек. Об операции — только трое. Кроме меня. Всем им я доверяю настолько, насколько можно.
— Поздравляю. Тогда почему сбежал Неджад Мехмед?
— Мы передали сообщение в МИТ, и они почти сразу решили его арестовать. Но через два часа нам сообщили, что он ушел.
— Два часа, — раздумчиво пробормотал Гольдфарб. — Слишком уж небольшой срок для информатора из МИТа. Он не успел бы получить сообщение и предупредить агента. Самое печальное, что тот исчез за несколько часов до получения этого известия. Даже если предположить, что сообщение было передано в ту же минуту, все равно не сходится. Неджад Мехмед пропал за четыре или пять часов до того, как вы передали свою информацию. Мы уточняли у турков. Значит, в МИТе не могло быть утечки информации. Получается, что это произошло у вас. Мое руководство вышло непосредственно на руководителя МИТ генерала Эмре Танера. Тот подтвердил, что операция проводилась под его личным контролем. — Яков Аронович чуть помолчал и осторожно добавил: — У нас появились дополнительные проблемы в работе с турецкими коллегами. Раньше не было никаких разногласий. В те времена руководителем МИТ был дипломат Сонмез Коксоль. Потом эту должность занял Шокал Атасагун, бывший представитель МИТа в Лондоне. Кстати, последнего я лично хорошо знал. Он настаивал на нашем тесном сотрудничестве. Более того, мы все эти годы достаточно плодотворно контактировали. Я думаю, вы не хуже меня осведомлены, что именно наши спецслужбы помогали туркам во время задержания лидера курдов Оджалана в Кении. Но сейчас настали другие времена, пришли новые люди. Исламистская партия, правящая в Анкаре, настаивает на сворачивании или резком ограничении всех наших контактов. Вы ведь прекрасно знаете, что все эти годы премьер Эрдоган целенаправленно ограничивал наши отношения, в том числе и по линии спецслужб. Хотя мы формально до сих пор союзники. Ведь Турция — член НАТО, а мы считаем всех членов Североатлантического блока своими естественными партнерами. Кроме того, у нас слишком много внешних врагов, против которых мы выступаем в тесном союзе, даже несмотря на возражения нынешних турецких правителей. К примеру, Сирия, которая беспокоит не только нас, но и турков.
