Когда экзекуция закончилась, он сдернул с меня платье и лифчик, проткнул скрепками соски, приказал терпеть боль пятнадцать минут и предупредил, что непременно узнает, если я сниму оковы раньше. Ушел, а я тупо смотрела вслед, парализованная оргазмом, которого не должна была испытывать. Каждый нерв ощущал острую боль от шлепков и скрепок, впившихся в нежную, уязвимую кожу, но воли не хватало ни для того, чтобы остановить мучение, ни для того, чтобы пересилить ненасытное вожделение. Беспомощность и пугающее чувственное возбуждение — вот и все, что у меня осталось».
Понедельник, утро. Стою в ванной и прилежно расчесываю свои длинные каштановые волосы до состояния блестящей шелковистой массы. Рядом на стойке стынет вторая чашка кофе. Восемь часов, и скоро предстоит ехать в галерею. Фразу «Можете начать в понедельник» следовало сразу уточнить простым вопросом: «Во сколько?» Но из-за того, что сделать это я не догадалась, пришлось встать пораньше, чтобы явиться хотя бы за полчаса до открытия.
Заканчиваю чуть более яркий, чем обычно, макияж и облачаюсь в наряд для особых случаев: платье-футляр изумрудного цвета, черный жакет и черные туфли на шпильках. Несколько лет назад, одетая так же, я успешно выдержала собеседование на должность учительницы. Тогда, как и сейчас, было важно выглядеть серьезным профессионалом. В конце концов, работать предстоит со взрослыми людьми, а не со школьниками в джинсах и футболках. Сама я никогда не прихожу на занятия в джинсах, хотя некоторые из коллег сознательно выбирают неформальный стиль. Дело в том, что моя излишне моложавая внешность требует коррекции в виде юбок и высоких каблуков. Завоевать авторитет у старшеклассников — задача нешуточная. Оцениваю свое отражение в большом зеркале за дверью и остаюсь вполне довольной результатом. Конечно, не Шанель и не Диор, чьи туалеты предпочли бы многие из посетителей галереи, но при моем бюджете вид вполне приличный.
Допиваю кофе и иду к машине, причем нервничаю ничуть не меньше своих учеников в первый день занятий. Поверить не могу, что действительно получила работу, о которой мечтала: радостное волнение борется с ужасом.
— Подумаешь, — бормочу вслух, пытаясь себя успокоить, — кто бы сомневался, что тебя обязательно возьмут?
Радость омрачается мыслью о том, что своей невероятной удачей я обязана возможному несчастью Ребекки. Нет, с чувством вины жить невозможно. Никакого несчастья не случилось, убеждаю себя. Скоро непременно выяснится, что Ребекка в безопасности и счастлива, и тогда я смогу по праву наслаждаться причастностью к тому миру, который люблю, — пусть даже кратковременной.
