Загадка Большой тропы | страница 17
Байкал с утра неугомонно носился по лесу. Его лай слышался то в одной стороне, то в другой. Но под вечер пес становился равнодушным к писку бесчисленных бурундуков и каменушек, не обращал внимания на заманчивые запахи свежих следов, а устало брел под ногами Гнедухи.
Мысли Гриши занимал таинственный ночной пожар. Кто были эти двое и зачем они подожгли дом? В привидения Гриша не верил. Неужели все это останется неразгаданным?
В редких местах, где тропа позволяла, Наташа и Гриша пускали лошадей рядом. Гриша не удержался и рассказал о своем ночном приключении.
— И ты ни слова мне, — упрекнула его Наташа. — А еще говоришь: давай дружить. Друзья ничего не должны скрывать друг от друга.
Гриша не отвечал: упрек Наташи был справедливым.
— Ну хорошо, — решила девочка, — с этого дня мы ничего не станем таить один от другого. Согласен?
— Согласен.
На некоторое время им пришлось разъехаться, но как только появилась возможность, они опять были рядом.
— Ты не боялся пойти один? — возвратилась Наташа к прерванному разговору.
— А чего бояться?
Гриша сейчас сам искренне верил, что вел себя в ту ночь бесстрашно.
— Я бы одна не пошла ночью, — призналась Наташа, — разве с Байкалом.
Чаще Наташа ехала впереди; Гриша с легким чувством зависти смотрел на нее, уверенно сидевшую в седле.
Валентина Гавриловна почти все время держала своего поганого коня неподалеку от Наташиной Гнедухи, и Гриша нет-нет да и перехватывал ее внимательный взгляд. Видимо, она беспокоилась за Наташу, не очень-то полагаясь на ее кавалерийские навыки, но не хотела докучать дочери постоянной опекой.
Оказывается, верховая езда тоже утомляет, особенно с непривычки. В конце дня, соскочив с седла, Гриша едва не вскрикнул: от неожиданной боли у него подкосились ноги. Первые шаги сделал неуверенно, казалось, расслабь немного мышцы — и упадешь на землю, подмяв под себя непослушные, войлочные ноги. Стараясь не показать, как ему нелегко, Гриша делал все, что полагается: разнуздал Воронка, развязал веревки и сбросил на землю спрессованные за дорогу спальные мешки. Седло снимать сразу нельзя, нужно только ослабить подпруги.
Остальные устали, по-видимому, не меньше: все молчат. Один лишь Николай, рабочий, нанятый в Перевальном, бодро покрикивает:
— Живее, Петр! Нашел топор?
Немного погодя, в другой стороне снова слышен его голос:
— А ну, держись, милая! — Это относится к сухой сосне. Мелодично звякнул топор, струнным гулом отозвалась сухостоина, и звонкие удары зачастили в сумеречной тишине.
