Несколько часов между закатом и рассветом Уисс отдыхал. Отдых нужен был не столько ему, сколько существам, которые храбро плыли за ним в железной скорлупе большого кора.
Зумы…
Уисс лежал без сна, покачиваясь на волнах, и перебирал дневные впечатления, пытаясь построить четкий логический узор. Это удавалось нечасто.
Иногда, после очередной трансляции в коралловые гроты Всеобщей Памяти, он говорил с Бессмертными. Бессмертные задавали недоверчивые вопросы или вообще отмалчивались. Только Сусии понимал Уисса. Грустные лиловые тона его речи успокаивали и ободряли, а мятежные знания Третьего Круга помогали находить выход из неожиданных тупиков.
Но даже Сусии не мог понять всего. Потому что он был далеко. Есть нечто, чего не передать по живому руслу Внутренней Дуги…
Тонкий голубой звук пронзил тишину, ударил в гулкий панцирь ионосферы и рассыпался на сотни маленьких магнитных смерчей. Ионосфера помутнела с востока, в ее невидимой до сих пор толще закипели белые водовороты.
Короткая магнитная буря неслышно пролетела над морем, дрожью тронула кожу.
Серебряная радиозаря разгоралась. Первые всплески солнечного дыхания коснулись ночного неба, приглушили монотонные всхлипы умирающих нейтринных звезд, отдаленный рев квазаров и быстрый, неуверенный пульс новорожденных галактик. Тончайшая паутина изменчивого свечения, сотканная из миллионов вспыхивающих и затухающих радиовихрей, плотно обволакивала и мерцала, и все: огромное белое небо, белое море и даже полупрозрачный дымчато-молочный воздух — все сверкало и словно пело торжественно:
Тебе дано законом Братства
бессменно жить,
и умирать, и возрождаться,
и плыть, и плыть…
Но видел и слышал это только Уисс.
Исполинская и прекрасная игра, космическая вакханалия радиорассвета не существовала, не существует и не будет существовать для зумов, которые спят сейчас в своей железной колыбели.
Усилием воли, с некоторых пор уже привычным, Уисс отключил все рецепторы, кроме светового зрения и инфраслуха. Сейчас он воспринимал окружающее почти как зум.
Мир погас. Темнота и тишина, нарушаемая лишь ворчливым шепотом волн, обступила дэлона. Даже звезд не стало видно — их закрывала непроницаемая пелена туч.
Чувство одиночества, затерянности сжало сердце Уисса.
Сусии прав. Двухлетнее общение с зумами, “вживание” в их психику и опыт изменили в чем-то самого Уисса. Он старался видеть и думать как зум — без этого сама идея эксперимента бессмысленна. И теперь у него получается. “Слишком хорошо получается”, — так показал Сусии, и в спектре его была тревога.
