Нина слабо усмехнулась. С этого и надо было начинать — “ходят слухи”.
Вряд ли официальное сообщение о рядовой экспедиции могло привлечь столько внимания, собрать такую толпу. Тем более, что “дельфинья проблема” давно навязла в зубах. Но если в деле замешан Панфилов — жди чудес…
— Простите, но к чему приведет такое общение?
Нина невольно придвинулась ближе. Журналист перестарался. Конечно, по простодушию своему. Но… Лучше бы он помолчал.
Пан медленно закипал. Глаза его налились синим пламенем, тщедушное тело напряглось, как для прыжка, а чемодан угрожающе двинулся на репортера…
— Н-не знаю… Но я знаю, что общение с вами…
Нина взяла профессора за локоть.
— …ни к чему не приведет, — докончил Пан и очаровательно улыбнулся. — Прошу вас!
Репортер попятился, и людское кольцо разомкнулось, открыв узкий проход до самого трапа.
Они беспрепятственно преодолели последние десятки метров. Нина, отдышавшись, сказала:
— Ну что вы, Иван Сергеевич! Сердиться по пустякам… Согласитесь, официальное сообщение действительно… И простое любопытство…
— Любопытство? Нет, Ниночка, он знает, что делает! Он хочет рабства подсознательно, но от этого не легче. Его логика не имеет выхода, кроме понятий господства и подчинения.
— Иван Сергеевич, вы, по-моему, преувеличиваете. Этот журналист наткнулся на вас случайно…
— Журналист? Какой журналист?
Они недоуменно воззрились друг на друга.
— Господи, так вы ничего не знаете! У меня совсем вылетело из головы… Ведь вы только вчера вечером прилетели!
Пан долго шарил по карманам и, наконец, сунул Нине скомканную газету.
— Карагодский! Я говорю о Карагодском! Он дал интервью. Полюбуйтесь!
— “Дельфин на службе у человека… Новое в общении с разумными животными…”
Нина перечитывала короткие строчки интервью, перед глазами мелькало: “Академик Карагодский сказал”, “Академик Карагодский считает”, “Академик Карагодский уверен”, “во имя истинной науки”, “с точки зрения здравого смысла”, “хозяйственное значение”, “верные слуги человека”, “сокровища океана”, “подводные пастухи, покорные воле наставников”…
Створки лифта разошлись.
— Как всегда чересчур претенциозно, но… Особой крамолы я тут не вижу, Иван Сергеевич. Ведь все так считают!
— Ну от вас, Нина… Вы тоже так считаете?!
— Я? Я как-то не думала. Нет, пожалуй. Но я ведь…
Карагодский стоял у борта, монументальный, в своих неизменных очках, со своей неизменной тростью. Он улыбнулся стандартно-благодушной улыбкой, но не подошел.
“Начинается, — подумала Нина. — Андрей как в воду глядел…”
