-Извините- просипела я.
-Потом извинишься за рюмкой чая- снова скрипучий хохот. Пожав плечами, прислонилась к стене.
Я действительно была в бане, точнее в небольшом предбаннике со столом, на котором я недавно лежала, тремя лавками и крючками для одежды. Рядом с дверью в парилку была печь. Вернее ее часть с заслонкой открывающей закопченное нутро с затухающими угольками. Больной руки коснулась чья-то четырехпалая лапка. Повернув голову, я увидела анчутку. Он осторожно потянул меня за бесчувственные пальцы и что-то запищал указывая на парилку. Я тяжело поднялась и поплелась за ним. Все тело стало неповоротливой мраморной статуей. Настои конечно творят чудеса, но даже у чудес есть рамки. Происходящие я воспринимала отстраненно, видя все со стороны. Себя качающуюся из стороны в сторону как будь то из моего тела разом вынули все кости, и покрытые черной шерстью тела анчуток мельтешащих вокруг меня. Красный полумрак бани нагнетал ощущение не реальности, заставляя меня поверить в то, что это продолжение сна, а сама я до сих пор лежу в беспамятстве на столе среди банок с мазями, бутылок спиртовых настоек и заляпанных кровью и гноем бинтах.
Уложив на нижнюю полку парилки мне в рот снова влили лечебный настой. Я не сопротивлялась. Даже хорошо что все делают за меня. Сама я бы ни за что не смогла не то что выпить лекарство, а даже доползти до него. Какой бы сильной не была жажда жизни, чувство усталость сейчас было гораздо сильнее и будь моя воля, сдалась. Лежала смотря в потолок или небо и ждала когда меня заберет смерть.
-А ну не смей думать о плохом- раздался крик банницы- Молодая девка, а стенаешь как разорванный в куски трус на поле сечи. Запомни раз и навсегда ты ведьма ты не имеешь права сдаваться. В троих руках чужые жизни и ты должна их защищать их не думая о своей.
Я лишь прикрыла глаза. Защищать их! Легко сказать, а вот попробовала бы она сама постаять там вжимаясь спиной в дерево и видя как на тебя движется истекающей слюной упырь уже почувствовавший твою кровь. Банница скрипуче засмеялась. В терзаемый легкой лихорадкой мозг прокралась неприятная догадка:
-Ты что мысли читаешь- попыталась возмутится я, но голос совершенно не хотел передавать интонацию оставаясь монотонным и тихим.
-Читаю- подтвердила она- Но даже если бы не читала, у тебя все на лице написано. Я не ответила. Анчутки как раз сматывали бинт с раны. Я не хотела смотреть совершенно. Но ужас не известности оказался сильнее отвращения перед раной. А в друг там и раны никакой нет, да и руки тоже, и я поэтому пальцев не чувствую?
