В начале десятого класса я заболела желтухой и месяц пролежала в больнице. Вышла я оттуда в начале ноября и на следующий же день отправилась погулять в лес, который начинался почти от нашего подъезда. Там у меня были свои тропинки и укромные уголки. Земля была припорошена первым снегом, морозный воздух после больницы казался особенно чистым. Я развела небольшой костер и сидела возле него, наслаждаясь тишиной. Неожиданно из кустов вышли пятеро ребят. Это были незнакомые мне подростки лет пятнадцати-шестнадцати, в руках у одного из них была фляжка с алкоголем. Видно было, что они слегка навеселе. Завидев костер, они направились в мою сторону, приняв меня за парня и, судя по их репликам, намереваясь побить (я была в шапке-ушанке, куртке и резиновых сапогах). Подойдя ближе, они разглядели, что я не парень, и у них возникли другие идеи. Я встала и быстрым шагом пошла прочь, они за мной погнались. Я побежала. После месяца, проведенного в больнице, сил бежать было немного, поэтому они быстро меня догнали и вчетвером стали пытаться повалить. Один стоял «на стреме» и было видно, что он не очень хочет участвовать во всем этом.
Занятия самбо развили у меня довольно хорошую устойчивость, и им долго не удавалось свалить меня с ног. Кроме того, видимо, сработал инстинкт самосохранения, и я поняла, что драться с ними нельзя, так как они меня забьют. Поэтому я просто молча сопротивлялась, пытаясь удержаться на ногах. В конце концов они меня повалили, и я оказалась в позе, называемой партер — стоящей на коленях и локтях. Это одна из наиболее устойчивых в борьбе поз, и нужно знать определенный прием, чтобы из нее человека перевернуть. Ребята возились вокруг меня, отпуская грязные реплики, разорвали мне куртку и брюки, но сделать ничего не могли. В какой-то момент из леса вышла женщина с ребенком, и парень, стоявший на стреме, что-то крикнул. Ребята убежали. Я побрела домой. Все внутри дрожало, болели отмороженные пальцы, к горлу подступали слезы. Придя домой, я завалилась на кровать и разрыдалась. Мама с Алешей, увидев мой разодранный вид, перепугались, всполошились и стали расспрашивать, что случилось. Я рассказала. Они позвонили в милицию, дав описание, имена и прозвища, которыми ребята друг друга называли. Оказалось, что четверо из них стояли на учете в милиции. Их сразу всех взяли, так как они к этому времени уже сидели по домам.
Потом было следствие, унизительные для меня дачи показаний и очные ставки, слезные просьбы матерей не пускать дело в ход. Я впала в депрессию, мир померк. Такого унижения я еще никогда не испытывала. Моя вера в мужскую дружбу и благородство безнадежно рухнула. Я не понимала, как такое могло со мной случиться. Потом депрессия перешла в злобу и жажду мести. Ребята эти были не из нашего микрорайона, поэтому мы друг друга не знали. Я стала ходить в тот район в надежде встретить их поодиночке и побить. Помню, у меня даже был свинцовый кастет. Отомстили за меня ребята из нашего двора, побив основного заводилу.
