В машине властно пахло мамиными духами: аромат с кашляющим именем — тубероза. Александр было заплакал, но лишь машина тронулась — уснул.
«Неужели я всегда теперь буду чувствовать себя такой беззащитной?» — думала Нина, пока водитель посматривал на нее в зеркало, а мама молчала, держа кулек с внуком наперевес, как автомат. Или гитару. Клумбы с петуниями тянулись вдоль дороги — белые, лиловые, розовые цветы. Посреди лиловых вылез один незапланированно-белый, но его не вырвали — уж очень был красив.
Да, при водителе мама молчала, но дома, положив спящего мальчика в кресло — как коробку с туфлями, высказала всё, что придумала в последние дни:
— С твоим образованием, с твоей красотой… Нина, я думала о тебе лучше! Ты, ты… просто как девка деревенская!
— А что плохого в деревенской девке? — удивилась Нина. — Я бы еще поняла, если бы ты сказала «гулящая».
— С твоим-то умом! — причитала мама. — Где ум, Нина? Где он?
А Нине вдруг стало весело:
— «Нет мозгов у тети Вали — очевидно, их украли!»
Мама хлопнула дверью, потом рамой на лестничной клетке. Курит. А ведь столько лет держалась.
— Вот он, мой ум, — шепнула Нина, заглядывая в кроватку. — Ты будешь самым умным, правда?
Невролог Лариса Лавровна пришла ровно в семь, как обещала. У нее было круглое розовое лицо, всё в черных родинках — будто его случайно обрызгали тушью. И голос оказался очень громким.
— Почему вы на меня кричите? — удивилась Нина.
Лариса Лавровна тоже в ответ удивилась:
— Я не кричу! Просто у меня, мамочка, такой голос.
Она развернула Александра, малыш смотрел испуганно куда-то в сторону, поджал к животику тоненькие синие ножки.
Как будто Нина достала из себя сердце и показывала его, голое и мокрое, чужому человеку.
— Мальчик хороший, — услышала она, как из телевизора, голос врача. — Маша наговорила невесть что, а он у вас очень приличный ребенок. Он у вас, мамочка, будет учиться на одни пятерки. Другие дети будут у него списывать, вот увидите. Отличник будет! Медалист!
Она туго запеленала Александра и вручила его Нине, как букет цветов.
— Это очень умный мальчик. Я столько детей в день вижу — я знаю. Я у них всё вижу по глазам.
На прощание Лариса Лавровна посоветовала придумать малышу какое-нибудь домашнее имя.
— Сейчас волна идет — сплошные Александры. Надо отличаться.
Нина придумала — Шур. Три первые буквы фамилии его отца, который остался на мысленных видовых открытках, в Ботаническом саду, на Андреевском спуске и на улице Симона Петлюры, бывшая Коминтерна.
