Метка тьмы | страница 65



Я смотрела на женщину, пока он приближался к ней, не в силах отвести взгляд. В ее светло-карих глазах блеснули слезы, и она моргнула один раз, чтобы стряхнуть капли винных струй со своих ресниц, прежде чем его тело заслонило ее от меня. Частичка моего разума твердила, что он внезапно прекратит все в последний момент, что он не сделает этого, не сможет поступить так. Голос внутри постоянно повторял, что его цель нагнать на меня страх, и эта сцена организована, чтобы сделать меня более сговорчивым, и, возможно, это было действительно так. Но это не спасло ее.

Картина перед моими глазами поплыла, и чужие мысли стали затоплять мой разум. Как в фильме, передо мной раскрывались сцены других мест, других людей, проектируясь на прозрачный экран передо мной. Сквозь все это я по-прежнему видела женщину и инквизитора, застывшего на секунду перед тем, как совершить невозможное.

Чужой голос снова неожиданно заговорил в моей голове, невнятно бормоча о том, что за всю свою жизнь, проведенную в неволе, мне ни разу не приходилось видеть настоящей жестокости. Я носил тонкое белье с кружевами ручной работы, и это было непременным условием; у меня были свои книги, гитара и краски, чтобы было чем развлечь себя; мои тюремщики низко кланялись мне, когда входили в мою комнату, и не сидели в моем присутствии, если я не давал им на то своего разрешения. В моих венах текла королевская кровь, и никто никогда не забывал об этом. Никогда я не сталкивался с жестокостью подобной этой, никогда не испытывал такого страха. И вслед за этим незамедлительно прорвалась багровая вспышка ничем не замутненного гнева. Это не было правосудием или неизбежностью ради сохранения мира и стабильности страны, и не имело никакого отношения к высокопарным фразам, которыми они сейчас прикрывались. То была воля труса-садиста, который оставался чистеньким перед лицом своих подданных, в то время как такие вещи свершались за закрытыми дверьми от его имени. И при этом они еще осмеливались называть меня ничтожеством.

Я потрясла головой в попытке заставить голос заткнуться и выпутаться из паутины видений; спустя секунду это сработало. Но это вернуло меня к ничем не замутненному кошмару, в котором свеча медленно приближалась к своей цели. В шоке от нереальности происходящего я наблюдала за тем, как инквизитор поднес крошечное пламя к нескольким прядям пропитанных вином волос женщины. Они схватилась со звучным свистом, и огонь молниеносно разошелся по оставшейся части ее головы и плеч. В мгновенье верхняя часть ее тела стала темным контуром в танцующем занавесе огня. Я закричала, так как больше ничего не могла сделать. Другие заключенные тоже подняли крик, пока комната не заполнилась воплями и стуком цепей, в бессилии бившихся о твердый камень. Кроме этого мы ничем не могли помочь ей, тем самым своими криками мы чуть ли не расшатывали стены, но сама женщина не издала ни звука, пока горела.