— Это мои дети. Ты знаешь их всех, — спокойно пояснила Мама Бриджит. — Они не позволят тебе уйти, пока ты не расскажешь мне все. Что сделала тебе малышка Тереза? Ты хотела ее смерти? Это очень серьезно. В чем она повинна?
— Она… отобрала мою роль в спектакле… Она красивее меня… Лучше играет, лучше танцует… Все наши парни только на нее смотрят! Почему, с какой стати?!
— Даже Дэн?
— Нет! Дэн — мой! Он все сделает, как я говорю! Он любит меня! Он говорил, что может убить для меня!
— Он дурак. И ты дура. Та рейка в театре могла покалечить многих людей… если бы не вмешались ориша и не спасли невинных. А Тереза все равно осталась бы невредима. — Женщина в черном тихо рассмеялась. — Да знаешь ли ты, какая защита у Терезы?! Все ориша любят ее! Даже Барон Самди, хозяин перекрестков, хранит ее от беды! Даже мои дети не позволят мне причинить ей вред! А твое колдовство могло обернуться против тебя самой. Хорошо, что мои дети не дали тебе его закончить!
Нина тихо всхлипывала от страха, стараясь не смотреть на высокую фигуру в черном. Больше всего на свете ей хотелось оказаться у себя дома, под одеялом, рядом с мамой и папой. И черт с ней, с этой стервой Аскольской… Кто же мог знать о ее защите?!
— Вынуждена тебя разочаровать, — жестко сказала тем временем Мама Бриджит. — Тереза будет играть главную роль! И останется красивее и лучше тебя. И все будут смотреть на нее и восхищаться ей. А ты — давись своей злобой! Оставайся мерзкой болотной жабой! И пока эта злость сидит в тебе — ты не будешь счастливой! Это я тебе говорю — хозяйка перекрестков, Мама Бриджит! И не смей больше тревожить богов ориша! Никогда, никогда, никогда! Иначе жизнь твоя станет черной, как моя одежда.
Отвернувшись от трясущейся Нины, черная женщина плавно повела рукой. Четыре фигуры в капюшонах молча, неслышно отошли в тень. Место под фонарем опустело, и Нина, заметив освободившийся путь, с придушенным воплем кинулась прочь. На снегу осталась смятая скатерть. Соня, наклонившись над ней, с любопытством разглядывала лежащие на ней предметы. Это были кукурузные зерна, положенные в чашку и смешанные с какой-то тягучей жидкостью, несколько яблок, курага.
— Это что? — тихо спросила подошедшая Полундра.
— Подношения Маме Бриджит, — пожала плечами Соня. — Значит, она действительно ее вызывала…
— Соня, что это было? — незнакомым голосом поинтересовался Пашка. — Я почти не слышал, что ты ей говорила… но ты бы видела ее лицо! Меня — и то мандраж прохватывал!
