За Петером бегут огромные берсерки с топорами, молотами и шестоперами. "Спасаться!" - колотится в голове паническая мысль, - "бежать!" Но взгляд примерз к одной точке, и не дает повернуться к спасительному лесу. Из этого месива смотрит на него Исидор, и взгляд его выражает крайнее удивление. Шлем свалился с брата, обнажив льняные, как и у Петера, волосы, под ними все залито кровью. Он делает шаг, другой...Ноги его медленно подгибаются...
- Эй!
Петера тронули за плечо, и он открыл глаза. Над ним стоял нахмурившийся Ганнар.
- Ну-ка, парень, расскажи мне, о чем говорили Отцы в башне, - строго сказал он. - От начала и до конца.
Дорога, плавно изгибаясь, задиралась все выше и выше, к белым башням облаков, плывущих по синему фону. Не совсем дорога - просто две нешироких линии кирпичного цвета земли, среди желтой, сухой, с небольшими пятнами зелени, травы. Рядом с дорогой небольшие деревья, растущие не столько ввысь, сколько вширь, с изогнувшимися к югу ветвями, словно неряшливо зачесанные ветром. Самые большие стояли поодиночке, те, что помельче, пока еще кусты, а не деревья, сбились в группы трудно проходимых зарослей. Ганнар пнул походя камешек, тот скакнул пару раз, вздымая фонтанчики рыжей пыли и затаился меж редких желтых стеблей. Дорога снова повернула, скользнула мимо одинокого дерева и побежала вверх, в холмы. Под деревом, на небольшом белом валуне, прислонившись к стволу, сидел пожилой человек. На соседнем черном камне примостилась его котомка. Ганнар пригнулся и прошел под путаницу ветвей. Старик бросил на подошедшего быстрый взгляд и стянул мешок с камня:
- Прекрасные у нас края, не правда ли?
- Да, - ответил Ганнар, устраиваясь на камне, - красиво. Черный и белый. Это какой-то символизм?
Уголки губ старика подернулись морщинами.
- Просто камни. Я сидел на них еще ребенком. Мы бегали из дома - он повел рукой в сторону подернутых голубоватым туманом высот, - вниз, к зарослям тутовника. Уже больше полувека здесь отдыхаю. У тебя на родине растет тутовник?
- Я не знаю, - ответил Ганнар, поерзал на камне и прислонился к стволу, - где моя родина.
- Печально.
- Почему?
- Ну как же. Родина, детство, обычаи - это как корни, помогают человеку твердо держаться на земле. В бурю не унесет на чужбину, в засуху не даст умереть от жажды. Да и с ног тебя сбить нелегко.
- Корни похожи на тюрьму. Вокруг целый мир, а тебе не сдвинуться.
Старик поднял сухую ветку и принялся чертить в пыли бессмысленные узоры.
