— Я не могу… подобрать более… сильных слов, Хуана. Впрочем, наверное, и не стоит.
— Они ловить нас, конечно. Они нас убивать.
— Может, все же рискнем?
И снова она довольно долго не отвечала, потом взяла меня за руку, сжала в ладонях, подняла глаза, и я понял — как бы там дальше ни обернулось, но все это всерьез и время шуток кончилось. Так уж получилось.
— Да.
В ушах у меня зазвенело, и я спросил туповато:
— «Да», а дальше?
— Ты о чем?
— Я вот что подумал, Хуана. Не пора ли тебе как-то начать называть меня? Не век же ты будешь обращаться ко мне «сеньор», а?
— Я буду звать тебя «милый»[51].
Конечно, мне хотелось, чтоб она выбрала какое-то более оригинальное обращение, отличное от того, каким называла любого вилхокенского[52] тупицу, возникавшего у ее лачуги, но я смолчал. И вдруг у меня перехватило горло — я понял, что это вовсе не «милый». Она называла меня Джонни, на свой манер.
— Поцелуй меня, Хуана.
Город к тому времени погрузился во мрак и тишину. Я завел мотор, вывел машину из лощины, выехал на дорогу и сразу же набрал приличную скорость, чтобы не поднимать лишнего шума. Теперь, когда никакого лишнего барахла в «форде» не было, он мчался почти бесшумно. Однако на въезде в центр я сбросил газ и мы едва ползли, пока не выбрались на главную улицу. Там я остановился и прислушался. Полная тишина. И я снова завел мотор и свернул налево, за угол. Фары не включал — полная луна низко висела над океаном, но правая сторона дороги оставалась в тени. Мы проехали примерно полквартала, как вдруг она тронула меня за руку. Я съехал к обочине и остановился. Примерно в трех кварталах от нас по левую сторону маячила фигура фараона, ярко освещенная луной. Правда, он находился к нам спиной и шел дальше, вниз по улице. Никого больше поблизости видно не было. Она нагнулась ко мне и прошептала:
— Он уходить, да, — и взмахом руки показала за угол.
Я выждал еще секунд пять, затем потянулся к зажиганию. Машина вдруг слегка накренилась. Кто-то был рядом, стоял, опираясь о капот. Пистолет лежал на сиденье. Я схватил его, резко развернулся. И дюймах в шести увидел коричневое лицо. Лицо Коннерса.
— Ты, что ли, парень?
— Да. Господи, ну и напугал же ты меня!
— Где пропадал? Я искал по всему городу. Нам давно пора отчаливать. Ты что, издеваешься, что ли?
— Попал в передрягу.
— Только не говори мне, что это ты врезал генералу.
— Я.
Глаза его едва не выскочили из орбит, и он перешел на еле слышный шепот:
— А ты знаешь, парень, что тебе за это светит? Смертная казнь, да-да. Смертная казнь…
