— Я жду, Пол.
Он рывком стянул с себя плавки и вскочил на ноги. Девушка оценивающе окинула взглядом его крепкое мускулистое тело. Затем приподнялась и порывисто притянула его к себе, а Пол подчинился ей. А волны прибоя все это время яростно накатывались на песчаный пляж.
Они снова оказались на песке, их тела двигались в том же бешеном ритме, как волны прибоя, губы жадно и горячо искали друг друга. Ее ногти крепко впились ему в кожу на спине. Зубами она вонзилась ему в плечо. И если его желание было в тот миг очень велико, то её было ещё больше, неистовое и пугающее. Она прижимала его голову к своей горячей груди и, не в силах сдержать стоны, извивалась в его руках, когда его губы и язык прикасались к ней. Тело её выгнулось дугой, навстречу ему, пытаясь слиться с ним в единое целое.
Никогда раньше он не встречал такой женщины. И это ещё больше возбуждало его и приводило в восторг.
— Сильнее, Пол. Сильнее.
— Джо.
Ее бедра стали двигаться быстрее, все тело содрогалось в яростном, первобытном чувственном порыве.
— Еще… не все… не все… — всхлипывала она. Она обхватила его руками и ногами, как тисками. — Сейчас, Пол… Сейчас… Сейчас!
Ее голос зазвенел, пронзая ночь:
— Еще!.. Еще!.. Не останавливайся!
И с каждым криком её тело неистово прижималось к нему, твердые соски терлись о его крепкую грудь. Она вцепилась в него изо всех сил, выдохнула… и медленно опустилась на песок.
В глазах её блестели слезы. Слезы радости.
— Я люблю тебя, Пол, — прошептала она. — Я так люблю тебя!
Звук её голоса растаял в бездонной темноте…
Пол стоял в гостиной и слушал то нарастающие, то затухающие звуки симфонии, и опять ему слышался голос Джо. Его рука дрожала и он чуть не выронил стакан на белый пушистый ковер.
Что в конце концов случилось со мной? Что? Какой-то сукин сын позвонил неизвестно откуда и я…
Он бессильно опустился в глубокое кресло. Рука его непроизвольно поглаживала бархат обивки, взгляд стал отсутствующим.
Твоя жена не та, за кого ты её принимаешь.
Чей это был голос? Чей?
Пол принялся отчаянно вспоминать, кому мог принадлежать этот проклятый голос. Постепенно его взгляд стал жестким, рука прекратила поглаживать ткань.
Я слишком серьезно отношусь к этому идиотскому звонку. А для этого нет никакой причины. Абсолютно никакой. Ни малейшей.
И тогда он задумался о своей женитьбе. О Джо. И чем больше он думал, тем больше понимал, что, в сущности, не знал о своей супруге ровным счетом ничего.
Я был так поглощен своей работой, всем, что с ней связано, что вряд ли хоть раз задумался о своей женитьбе. Не доверять Джо.
