Третейский судья, как обычно, не мог ничего сказать ему в утешение.
Около полудня Коста поймал в заливчике небольшого осьминога. Ухватив его за щупальца, он снял осьминога с остроги и несколько раз с силой ударил о скалу; затем вывернул его, как чулок, наизнанку и извлек, подцепив указательным пальцем, студенистые внутренности. Он вытащил лодку на берег и привязал ее к причалу. Потом, закатав брюки выше колен, вошел в воду, опустил осьминога в море и снова вынул, наблюдая, как растворяется в прозрачной воде чернильное облачко. Коста взобрался на берег, увязая ногами в колючем раскаленном песке. Осьминог в его руке обмяк, но щупальца еще слегка шевелились. Бухта была до краев наполнена дрожащим, безжалостным светом; полукругом стояли жгуче-зеленые, похожие на зонтики сосны; где-то в блеклом небе каркали вороны.
Чуть повыше в отдалении стояла палатка. Соорудил ее человек, носивший имя Христос. За что бы он ни брался, его преследовали неудачи: какое-то время он прожил здесь, на берегу, продавая по субботам и воскресеньям случайным заезжим коньяк, консервированные сардины и черствый хлеб. Когда же он совсем обнищал, его в чем-то обвинили и забрали в полицию, где он вскоре и умер от побоев.
Выйдя из воды, Коста увидел возле палатки незнакомого человека и вспомнил разговоры о том, что она перешла к новому владельцу. Хозяин палатки, видимо, заметил приближавшегося Косту и осторожно двинулся из тени ему навстречу, словно паук, который желает узнать, что за добыча попалась ему в паутину. Коста с удивлением отметил, что, несмотря на заморенный вид, одет человек был в элегантный выходной костюм — его тощие загорелые руки торчали из рукавов модного полотняного пиджака. Коста подошел к незнакомцу.
— Осьминога возьмешь?
Человек скорчил гримасу, выражая отвращение. Но Коста-то знал, что такие, как он, едят все без разбора — угрей, чаек, рыбьи головы.
— Ну, говори прямо, — сказал он, — берешь или нет?
Насекомые уживались с этим человеком — по лицу и по рукам его ползали желтые песчаные муравьи. Он заговорил было, но речь его сразу же стала бессвязной, зазвучали отрывочные, ничего не значащие слова.
— Как вы, без сомнения, знаете… если позволят обстоятельства… если будет найден общий язык…
Лопотание оборвалось. Человек подтянул модные джинсы и, осторожно выставив палец, дотронулся до осьминога. Присосок сомкнулся вокруг кончика пальца, как губы младенца, берущего грудь, и в уголках рта незнакомца выступила слюна.
