Венеция опустилась в кресло поближе к камину.
— Не желаете чаю, мадам?
— Нет, благодарю вас. Я сюда не чай пить пришла.
Лакей сделался пунцовым под стать ее платью.
— А что там?
Венеция указала на дверь, находящуюся сбоку от камина.
— Кухня, мадам.
— А за той, в дальнем конце комнаты?
Она не смотрела в ту сторону, не желая сводить взгляда с лакея.
— Спальня лорда Линвуда, — поколебавшись мгновение, ответил он.
— Ах, — негромко произнесла она и улыбнулась, будто именно это и жаждала услышать.
Лакей уставился в пол. Румянец на его щеках сделался еще жарче.
— Что-то еще, мадам?
— Нет, — ответила она.
Он выскользнул через дверь, ведущую на кухню.
Венеция тут же поднялась с кресла и стала прохаживаться по комнате, прикидывая, с чего начать. Остановившись у книжного шкафа, просматривала кожаные корешки, скользя по ним пальцами и читая написанные золотыми буквами названия. Ненадолго задержалась у секции, посвященной астрономии, стараясь не вспоминать о ночи, проведенной в оранжерее в обществе Линвуда, но память была неумолима. Не в силах удержаться, она взяла одну из книг и, раскрыв ее, на первой же странице обнаружила изображение Пегаса. При виде его что-то сжалось в груди. С шумом захлопнув книгу, она поставила ее на место.
В шкафу стояли книги по классической литературе, истории, войне и искусству, а также по охоте и даже один том, посвященный обитающим в Британии волкам. Все они были в темно-синих кожаных переплетах, таких же, как и книги Ротерхема. У Венеции не было времени просматривать каждую из них, определяя владельца. Ни один том не казался украденным из библиотеки отца.
Она сосредоточила внимание на письменном столе, дизайном напоминающем ее собственный, стоящий в гостиной. Исключение составляло то, что на поверхности из темно-синей кожи стояли серебряный стаканчик для перьев и чернильница. Рядом лежали два чистых листа бумаги с напечатанным вверху именем Линвуда и его гербом, будто он собирался писать письмо.
Венеция многие годы изучала поведение людей, крошечные черточки, о существовании которых они не подозревали, но из которых складывался характер. Это помогало ей убедительно исполнять роли. Она задумалась о натуре Линвуда, о темноте, скрывающейся у него внутри, о его совершенном самоконтроле, который другие люди ошибочно считали полным отсутствием эмоций. Ей не доводилось встречать мужчину более страстного, чем он. Все в нем шло вразрез с ее ожиданиями. Он мыслил не как другие, просто был другим.
