— Да, — пробормотал Клэндон. Внезапно на глаза ему навернулись слезы, и он, потупившись, откашлялся.
Во взгляде Фоллингхема отразилось сочувствие, на лице Линвуда не дрогнул ни единый мускул.
— Убежден, однако, что преступнику не удастся избежать правосудия. — Роберт говорил так же напыщенно, как и его отец.
— Да, — согласился Фоллингхем. — Знакомы ли вы с мисс Фокс?
Роберт посмотрел ей в глаза.
— Пока не имел удовольствия. — Поклонившись, он с интересом посмотрел на нее, от чего ей стало не по себе. — Мисс Фокс.
Венеция подумала, что брат умеет притворяться гораздо лучше ее. Она присела перед ним в реверансе.
— Мои соболезнования, мистер Клэндон.
— Благодарю вас.
Роберт посмотрел на Линвуда, будто ожидая, что тот также скажет несколько соответствующих случаю слов, но Линвуд упрямо хранил молчание. Так они взирали друг на друга, ни один не желал уступать.
— Клэндон, позвольте представить вас нашей хозяйке, мисс Суитли, — произнес Фоллингхем, кладя руку Роберту на плечо и уводя его прочь.
Прежде чем обратиться к Линвуду, Венеция дождалась, когда брат отойдет подальше.
— Вы не принесли ему свои соболезнования.
— Я не сожалею о смерти Ротерхема.
Линвуд пристально всматривался ей в лицо, ожидая ответа.
— Опасно так говорить, ведь убийца еще не найден.
— Возможно, мне нравится жить в опасности. — Он на шаг сократил расстояние между ними и, омывая дыханием ее щеку, прошептал на ухо: — Так же как и вам, Венеция.
Кто-то исполнял на фортепьяно мелодичный напев «Зеленых рукавов»[7]. Комната была ярко освещена свечами, отражающимися в зеркалах и тысячах трепещущих хрустальных подвесок канделябров, свисающих с потолка и стен. Низкий мужской смех и женские кокетливые слова, позвякивание бокалов и звук открываемой где-то в отдалении бутылки сливались в единый гул, но Линвуд с Венецией не замечали ничего и никого вокруг, будто пребывали в собственном мире. Позабыв о своем игривом настрое, Венеция слушала громкое быстрое биение собственного сердца. Из бокала, который она держала в руке, поднимались пузырьки. Некоторое время она наблюдала за ними, пытаясь сосредоточиться, затем посмотрела в черные пронзительные глаза Линвуда. Они разожгли в ней огонь, о существовании которого она не подозревала.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, — чуть слышно, но не наигранно произнесла она.
Откуда ему знать правду о ней, не так ли? Возможно, осознание собственной вины сыграло с ней злую шутку, и она наделила его слова иным смыслом. Невзирая на опасность, она необычайно отчетливо ощущала его мужское начало и невероятно сильное желание, охватившее ее.
