— Новое ландо.
Она погладила черную обивку экипажа рукой, затянутой в перчатку из светло-кремовой кожи козленка.
— Отцовское, — ответил он.
Венеция провела пальцем по вышитому на подушечке гербу.
— Граф Мисборн. Известно ли ему, что вы в его экипаже катаете актрис по Лондону?
— Только одну актрису, — произнес Линвуд, намеренно оставив ее вопрос без ответа.
— При этом вы проживаете в апартаментах на Сент-Джеймс-Плейс, хотя особняк вашего отца находится неподалеку.
— Вы наводили обо мне справки.
Осознание этого польстило бы самолюбию мужчины, и Линвуд не исключение.
— Не более чем вы обо мне. Когда той ночью вы провожали меня домой, даже не спросили, куда идти.
— Похоже, мы уличили друг друга во взаимном интересе.
Она отвела взгляд, будто не желая признавать справедливость его слов.
— Но при этом вы не ищете покровителя, — произнес он низким голосом.
— Как и вы — любовницу, — отозвалась она.
Взгляды их встретились. Линвуд испытал быстрый, резкий прилив возбуждения. Венеция улыбнулась легкой соблазнительной улыбкой, не затронувшей глаз, с повышенным интересом рассматривая окрестности.
Они въехали в парк со стороны Гайд-Парк-Корнер[5] и теперь следовали модным маршрутом по Роттен-Роу[6]. Поздней осенью в довольно холодную погоду в парке было малолюдно. Им встретились всего два экипажа. В первом несколько пожилых дам, смерив Линвуда с Венецией пристальными взглядами, потупились, как того требовали правила хорошего тона. Во втором экипаже катались герцог Арльсфорд с супругой. Мужчины посмотрели друг на друга с затаенной враждебностью, но Линвуда это нисколько не взволновало.
На голубовато-белом небе не было ни единого облачка, а солнце висело так низко, что приходилось прищуриваться. Багряные листья деревьев трепетали на холодном ветру и падали в траву. По мнению Линвуда, красота окружающей природы не шла ни в какое сравнение с красотой сидящей рядом с ним женщины.
— Ваше представление прошлым вечером было непревзойденным.
Венеция замерла. В глазах промелькнули замешательство и едва заметный страх.
— Мое представление?
— Я привел мать и сестру с мужем посмотреть на вашу игру.
Она закрыла глаза и улыбнулась. Линвуд заметил, что напряжение, сковавшее было ее лицо, сменилось облегчением. Ему стало интересно, с чем связана такая реакция. Быстро совладав с собой, она снова открыла глаза.
— Я видела вас в ложе вашего отца. Понравилась ли пьеса вашим матушке и сестре?
— Чрезвычайно.
— А отец вас не сопровождал?
