Любой из его коллег, увидев его в этом тихом, самоуглубленном состоянии, был бы в шоке, настолько оно не вязалось с его обычным поведением и репутацией. Все знали Менциса как громогласного шоумена и любителя привлечь к себе внимание. В его адрес звучало одинаковое количество похвал и критики за театрализированный подход к столь серьезному делу, как возвращение к жизни художественных полотен. Он знал о таком к себе отношении и не принимал его близко к сердцу, считая неотъемлемой частью конкурентной борьбы. Он работал на совесть, а если и превращал свою работу в спектакль, так это только ради того, чтобы порадовать публику. Да, он хотел нравиться, полагая, что у него есть для этого все основания, и не понимал, почему критики и конкуренты так несправедливы к нему. Эти профаны ничего не смыслят в его методе. Его поддерживают многие, очень многие люди. Когда кто-нибудь заводил речь о том, что Менцис своими методами уничтожает полотна, он, как правило, не мог сдержаться и вступал в яростную перепалку. Мог пустить в ход и кулаки. А что прикажете делать? С дураками по-другому нельзя.
В этой церкви он оказался не случайно. Удача не приходит сама – ее нужно заработать, заслужить. Впереди маячил крупный проект, и, чтобы получить его, Менцис был готов на все. Если ради этого придется полгода проторчать в Риме, значит, такова цена. Он занялся этим сомнительным Караваджо, чтобы не сидеть сложа руки. Своего рода благотворительность – потом можно будет к месту упомянуть об этом факте. Не говоря уж о том, что это великолепный повод бывать в нужных местах и общаться с людьми, которые принимают решения. Этот проект станет вершиной его карьеры, и он никому не позволит встать у себя на пути.
Внезапно Менцис почувствовал чей-то взгляд. «Черт бы побрал этих туристов», – подумал он и продолжил работу, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение, мешавшее сосредоточиться. Некоторое время ему это удавалось, но игнорировать присутствие постороннего человека становилось все труднее, и в конце концов он перепутал флаконы с раствором. На этом его терпению пришел конец.
– Убирайтесь отсюда! – прогремел он, оборачиваясь. Глаза его презрительно сузились при виде жалкой фигуры с идиотским выражением лица. Господи Иисусе, это же надо иметь такое тупое лицо.
– Мне очень жаль…
– Меня не волнует, жаль вам или не жаль. Уходите. И кстати, как вы сюда, черт возьми, пробрались?
– Э-э…я…
– Вы не имеете права здесь находиться. Монастырь не туристический объект. Вам мало достопримечательностей в городе, что вы лезете сюда?
