Кажется, именно это чувство называется «грёбаный стыд».
Ярослав осмотрел себя в зеркало, занимавшее почти всю стену душевой кабинки. Судя по этому зеркалу, по красному кафелю, по тому, что полотенцесушитель крепился 12-миллиметровыми анкерными болтами, ванная тоже стала для Валентины рабочим местом. Ладно, не было сейчас Ярославу дела до полотенцесушителя на анкерных болтах и красного кафеля — а вот зеркало почти во весь рост очень кстати.
Он размотал бинты, что стягивали ребра, и осмотрел себя в зеркале. Безрадостное зрелище, но скорее привычное — вампира трудно убить так, чтобы он не наставил тебе синяков, а уж если вампиров больше одного… Нет, дело не в синяках. Дело в том, что Сильвестр изменил правила игры и по этим новым правилам Ярослав не мог не проиграть. Трое засранцев, которым он сломал шеи, восстановились меньше, чем за сутки — а он и в лучшие свои годы после таких побоев отлеживался бы неделю, а сейчас…
— Ма, что у меня там на спине? — спросил он, но Ольга не отозвалась. Видимо, не хотела его смущать и не входила в ванную. Ярослав повернулся к зеркалу боком, попытался глянуть через плечо, со свистом втянул в себя воздух. Судя по резкой боли, перетянувшей спину, трапеция слева, самое меньшее, надорвана…
Он сбросил трусы и шагнул под душ. Вода не приносила облегчения, но смывала засохший адреналиновый пот с его специфическим запахом. Ярослав прополоскал рот, потом напился прямо из-под душа, запрокинув голову. Не лучшая идея, но зубной щетки-то нет…
Его снова повело в сторону, пришлось отключить воду и сесть на пол душевой кабины.
Тело начало сводить судорогой.
— Ну, нет, — проговорил он, но тело почему-то не пожелало слушаться.
* * *
Инга услышала плач, едва вошла в офис. Тихий, отчаянный, монотонный. Плач человека, давно уже отчаявшегося получить утешение.
— Ольга? — плач доносился из туалета. Инга открыла дверь, включила свет и увидела Ольгу парящей над умывальником в позе эмбриона, всю в слезах.
Говорить «доброе утро» глупо. Спрашивать «что случилось» — ещё глупее. Её сын вчера был страшно избит. По большому счету, из-за неё, Инги. Да, он по каким-то своим причинам дважды избил подданных Сильвестра — но именно Инга попросила помощи против ведьмы, и именно благодаря ведьме вампиры сумели Ярослава выследить. Инга чувствовала и свою долю вины. Немалую долю.
Однако был и ещё один нюанс. Ольга испытывала, несомненно, сильное и искренне горе — но именно она выбрала место и время, чтобы это горе выразить. Ей хотелось, чтоб её плач услышали. Это не позирование и не театральщина — это потребность в утешении, о котором человек не может попросить напрямую в силу искаженных представлений о гордости.
