Если он начнет есть.
Я решил не обращать внимание на то, что они шепчутся. Я подумал, что если бы нашел в себе силы бросить курить, я бы вообще их не услышал. Но то, что сказала Дженни, донеслось до меня через приоткрытую дверь четко и ясно:
— Не понимаю, — сказала она. — А что с коробкой?
Ответа я не уловил. Я подошел к двери. Пол заскрипел. Шепот прекратился.
Я открыл дверь. Они собрались на кровати.
— Что с какой коробкой? — спросил я.
Они посмотрели на меня.
«Мои дети, — подумал я, — выросли вообще безо всякой совести. Или по правилам, или никаких правил».
Этим они отличались от меня. Бывало, что я сомневался, мои ли это дети.
— Ничего, — сказал Дэнни.
— Ничего, — сказали Кларисса и Дженни.
— Ну, — сказал я. Скажите. Что вы тут обсуждаете?
— Просто разговариваем, — сказал Дэнни.
— Секретничаете? — сказал я шутливо, как будто меня их разговор не волновал.
Он пожал плечами.
— Просто, ну, разговариваем.
— О том, почему ты не ешь? Об этом вы разговариваете?
— Па-а-ап.
Я знал своего сына. Он был таким же упрямцем, как и я. Не надо быть гением, чтобы понять, что больше из него ничего не вытянешь.
— Хорошо, — сказал я. — Иди спать.
Он пошел за мной. Я оглянулся и увидел, что девочки сидят неподвижно, уставившись на меня.
— Что? — сказал я.
— Ничего, — сказала Кларисса.
— Спокойной ночи, папа, — сказала Дженни.
Я пожелал им спокойной ночи и пошел вниз за сигаретами. Выкурил три. Все думал о коробке.
На следующее утро девочки ничего не ели.
Дальше все произошло очень быстро. К вечеру было выяснилось, что они пошли той же дорогой, что и Дэнни. Они веселились, были всем довольны. И непоколебимы. Три слова: «не хочу есть» внезапно стали для меня самыми страшными во всем мире.
Их вариация оказалась не менее страшной: два дня спустя, сидя перед дымящейся лазаньей, которую она готовила целый день, Сьюзен спросила меня, как она может есть, когда ее дети голодают.
И больше ничего не ела.
Я стал заказывать еду на вынос для себя одного.
«Макдональдс». Пицца. Крылышки Баффало.
На Рождество Дэнни уже не мог подняться с постели самостоятельно.
Близняшки отощали — как и Сьюзен.
Рождественского ужина у нас не было.
Я поел холодного жареного риса и бросил пару крылышек в микроволновку. И все.
Тем временем Филд совсем зашел в тупик из-за всего этого, и хотел написать доклад о нашем случае, если я не против. Я не возражал. Мне было абсолютно без разницы. Доктор Уэллер, который прибегал к госпитализации только в крайнем случае, решил отправить Дэнни на капельницу как можно скорей. Мы спросили, можно ли после Рождества? Он разрешил, но сказал, что ни секундой позже. Мы согласились.
