При расставании было пролито немало слез: дочь впервые разлучалась с достойным родителем. Впрочем, был повод утешиться: девушка была скромна и благовоспитанна и к тому же ехала к доброму родственнику, вернуться от которого должна была на Пасху. Однако при этом Розетта была прехорошенькая и необычайно доверчивая, а путь ее лежал в город, весьма опасный для юных провинциалок, особенно для тех, кто сохранил свои добродетели и невинность.
И вот красавица уезжает, снаряженная всем, что в Париже позволит ей блеснуть в тесном кругу родственников, и к тому же с изрядной толикой драгоценностей и подарков для дядюшки Матье и его дочерей, ее кузин. Розетту поручили кучеру; отец целует ее, кучер хлопает кнутом, заглушая рыдания отца и дочери. Но так уж определено природою, что привязанность детей к родителям весьма хрупка. Дети находят забвение в удовольствиях и развлечениях, невольно отдаляющих их от тех, кого они обязаны благодарить за появление свое на этот свет. В сердцах их любовь к родителям, некогда столь пылкая и питаемая воспоминаниями о невинных детских радостях, постепенно остывает, и лишь возвращение в нежные материнские или отцовские объятия может заново пробудить в них это святое чувство.
Розетта также подчинилась закону, начертанному самой природой, слезы ее скоро высохли, и она размечталась об удовольствиях, ожидающих ее в Париже. Она не преминула познакомиться со своим попутчиком, кому, как оказалось, город этот был известен гораздо лучше, нежели ей. И первый вопрос ее был о том, где находится улица Кинкампуа.
— Это как раз в моем квартале, мадемуазель, — ответил высокий, прекрасно сложенный белокурый молодой человек, который благодаря властному своему тону, а также платью военного покроя привлекал к себе внимание путешествующего сообщества.
— Как, сударь, вы живете на улице Кинкампуа?
— Да, вот уже более двадцати лет.
— Тогда вы наверняка знаете моего дядюшку Матье.
— Да что вы, мадемуазель, господин Матье — ваш дядя?
— Ну да, сударь, я его племянница; я еду навестить дядю и собираюсь провести у него всю зиму вместе с моими кузинами Аделаидой и Софи; их вы тоже должны знать.
— О, как же мне их не знать, ведь господин Матье мой ближайший сосед, и скажу вам по секрету, я уже более пяти лет влюблен в одну из его дочерей.
— Как, вы влюблены в одну из моих кузин? Держу пари, что в Софи.
— Вот и нет, вы проиграли, сердце мое отдано прелестной Аделаиде.
— Да, конечно, весь Руан говорит о ее красоте. Впрочем, я их обеих никогда не видела, ибо впервые в жизни еду в столицу.
