— Теперь я тоже вижу это, — мрачно бросил маркиз.
Больше они не обмолвились об этом ни словом, но герцогиня видела, что ее внук до сих пор взбешен и не понимает, как он мог позволить обмануть себя смазливому личику и вообразить, что леди Сара любит его и станет ему хорошей женой.
Герцогиня прекрасно сознавала, что немало женщин хотело бы женить на себе ее внука и что великое множество их влюблено в него.
Она понимала, каким горьким разочарованием явилось для маркиза сознание того, что его чуть было не обвели вокруг пальца. Оставалось лишь надеяться, что случившееся не сделает его отношение к любви и к женщинам еще более циничным.
Дрого с самого детства был самым любимым внуком герцогини, она всегда надеялась, что он обретет семейное счастье, встретив девушку, которая полюбит его самого, а не его титул и огромное состояние, и женится на ней.
Герцогиня никак не могла понять, как это леди Сара не влюбилась в ее внука, подобно всем многочисленным представительницам ее пола.
Разочарованный маркиз стал одержим лишь одной мыслью: отомстить ненавистной обидчице.
«Ну хорошо, он удовлетворит свою жажду мести, — спрашивала себя герцогиня, — а дальше что?»
Вне всякого сомнения, случившееся толкнет маркиза в объятия какой-нибудь расчетливой замужней женщины, и подобная связь зачтется ему как очередная любовная победа.
Однако ничего подобного герцогиня не высказала Уле, когда они на следующий день снова отправились за покупками.
По дороге домой Ула, которой показалось, что они скупили всю Бонд-стрит, взяла герцогиню под руку и сказала:
— Как вы полагаете, миледи, могу ли я так много всего принимать от его светлости? Уверена, мама была бы потрясена. Но, поскольку маркиз считает, что я помогаю ему, возможно, ничего плохого в этом и нет, ведь все делается не только для меня.
— Вам не нужно забивать голову всякими «почему» и «зачем», — решительно ответила герцогиня. — Дрого любит самолично творить правосудие, и если он чего-либо захочет, то обязательно добьется этого.
Затем она продолжала уже мягче:
— Дитя мое, вам следует лишь радоваться жизни, не забывая, что вы — отражение своей матери, сиявшей звездой на всех балах, на которых она в свое время присутствовала.
— Я никогда не буду такой красивой, как мама, — покачала головой Ула. — Но мне почему-то кажется, что она очень обрадовалась бы, узнав о моем бегстве из Чессингтон-холла.
Помолчав немного, она сказала:
— Вчера ночью… я проснулась вся в слезах… так как мне приснилось… что дядя Лайонел бьет меня.
