— Какой у нее знак?
— Знак, детка?
— Стрелец? Лев? Когда у нее день рождения?
Маленькие глазки мистера Маккарти беспокойно забегали.
— Двадцать девятого марта, — сказал он, наконец, пряча глаза.
— Вы что-нибудь в этот день устраиваете? Дома, с детьми? Дарите, должно быть, ей подарки? Пирог со свечами, да?
— Супруга предпочитает сдобу с вареньем. Покупает ее в «Лайонзе».
— И дети дарят ей свои подарочки. Всякие мелочи из Вулворта, да?
— Вроде того.
— Когда я была маленькой, я тоже покупала подарки в Вулворте. Меня водил туда папа. За руку. И ты, наверно, тоже ходил туда, да? И твоя жена?
— Да, детка. Скорее всего.
— Я часто думаю о твоей жене. Ничего не могу с собой поделать. Хорошо ее себе представляю.
— Она крупная женщина, — задумчиво сказал мистер Маккарти. — Крупнее тебя, Мейви. Большая, темноволосая женщина — это все, что я могу о ней сказать.
— Прости, я не хотела к тебе с этим приставать.
— Не в том дело, Мейви. Да ты и не пристаешь. Просто мне не хочется омрачать такое прекрасное время.
Каждый раз, говоря эти слова, он словно бы слышал, как они отзываются в его сознании. Мне не хочется омрачать такое прекрасное время. Мейви молчала. Какие красивые слова: мне не хочется омрачать такое прекрасное время. Ногтем указательного пальца она провела по бедру мистера Маккарти. Кожа жесткая, упругая.
— О Боже, — отозвался мистер Маккарти.
Она знала, что, когда он без двадцати четыре уйдет, она будет сидеть — одна, в халате — и горько плакать. Потом помоет обеденную посуду, причем его тарелку — с особой любовью. Будет мыть и насухо вытирать рюмку, из которой он ел яйцо всмятку, и думать о нем. Она понимала, это нелепо, но понимала и другое: так будет и на этот раз, ведь это происходило и раньше. В отличие от мистера Маккарти, ей вовсе не казалось странным, что она, такая хорошенькая и еще молодая, полюбила пятидесятидвухлетнего. Она его обожала, ей мучительно хотелось, чтобы он был с нею, чтобы касался ее своей рукой.
— Любимый, мой любимый! — вскричала Мейви, прижимаясь к нему всем своим, полным телом с такой силой, словно желая спрятать его в себе, укрыть собой.
В половине четвертого задремавший было мистер Маккарти проснулся оттого, что у него пересохло в горле и очень хотелось чаю. Он вздохнул и погладил светлые волосы, лежавшие рядом с ним на подушке.
— Пойду поставлю чайник, — сказала Мейви.
— Merci, — прошептал мистер Маккарти.
Чай пили на кухне. Мистер Маккарти отхлебывал из своей чашки и одновременно застегивал жилетку и натягивал носки.
