– Что?
– Нет, ничего, – пробормотал Арман. – Вы рассуждали верно, но не стоит этого делать ни перед кем другим, даже перед Мари. Договорились?
– Я не собираюсь…
Я действительно была чуть растеряна, только что решала сложную задачу расстановки политических сил, которая сродни шахматной, это было увлекательно, мне понравилось. Арман наблюдал за мной, чуть прищурив глаза, почему-то это смутило, словно меня застали за чем-то тайным, не предназначенным для чужих глаз.
Зато теперь взгляд Армана стал иным – заинтересованным и чуть удивленным. Он что, не ожидал от меня способности рассуждать? Именно это я и спросила. Муж улыбнулся:
– Чем больше я вас узнаю, тем больше вы мне нравитесь.
Почему-то такое заявление меня попросту смутило и заставило поспешно ретироваться.
– Вот еще!
Вслед мне из кабинета несся смех Армана. Ну и что тут смешного? Нравлюсь я ему! Ишь какой!
Почему меня это задело (пусть даже по-хорошему), не знала сама. По пути в свою комнату встретила Мари, которая подозрительно вгляделась в мое лицо:
– Что случилось?
– А? Ничего.
– А почему ты улыбаешься?
– Разве?
Она была права, стоило чуть расслабиться, и мои губы прямо-таки разъезжались в дурацкой улыбке. Верхнюю пришлось даже прикусить.
Я вздрогнула, услышав… нет, этого не могло быть, такого никогда не бывало! Из кабинета Армана доносился его хохот. Герцог Мазарини смеялся так громко и от души, что я не выдержала и, подхватив юбки, бросилась туда.
Конечно, к кабинету подошла уже спокойным шагом, не хватало, чтобы герцогиню видели прыгающей через ступеньки. Перед приемной и вовсе остановилась, сделала несколько вдохов, чтобы успокоить сердцебиение, и вошла как ни в чем не бывало.
– У Его Светлости кто-то есть?
В ответ на вопрос секретарь Рене отрицательно покачал головой:
– Нет, он один.
– А над чем смеется?
– Получил послание Ее Величества королевы Анны.
Вот это уже интересно, что же могло так рассмешить Армана в письме королевы-матери?
Он сидел, опершись подбородком на сцепленные кисти рук, в глазах веселье.
– Проходите, Ваша Светлость.
– Чему вы так радуетесь, герцог?
Дождавшись, когда я закрою дверь, Арман жестом показал мне на кресло у стола. Все наше поведение выходило за рамки местных приличий, но наедине мы такое себе позволяли. Иногда я задавалась вопросом, каковы правила приличия для самого Армана, однако спросить его об этом почему-то не решалась.
Я не стала садиться в кресло, устроилась на стуле, так удобней, если затянута множеством тканей и жестким корсетом.
