[Гэтсби] на всю оставшуюся жизнь стал Рыцарем Святого Грааля; куда покойнее было строить перед ней воздушные замки; [Гэтсби] за напускным безразличием скрывал от нескромных взглядов свои пылкие юношеские мечты; грубый овеществленный мир обрушивался на него и теснил робкие фантомы призрачной мечты; вслушиваясь в торжественный гимн последней и величайшей мечты человечества – мечты о Земле Обетованной; казалось, протяни руку – и дотронешься до нее [мечты]; мы спешим в погоне за синей птицей удачи.
Предикатная позиция представлена видовременными формами глаголов мечтать и мысленно принимать: молоденькие офицеры из Кемп-Тейлор мечтали провести вечер или «ну, хотя бы часик» в ее милой компании; долгие годы мечтал он об этом дне, мысленно принимал ее в своем огромном доме. Субъектами мечты в данных ситуациях выступают офицеры и Гэтсби.
В атрибутивной позиции МЕЧТА репрезентируется и как плод пылкого юношеского воображения, и как вечная мечта человечества, обреченная на несбыточность: идеальный, духовный образ; юношеские фантазии; самые затейливые и невероятные, пугающе реальные видения; болезненное воображение; юношеские грезы; потаенная, призрачная мечта; последняя и величайшая мечта человечества – мечта о Земле Обетованной; сказочная феерия; пылкие юношеские мечты. Концептуальные признаки, переданные в атрибутивной позиции Н. Лавровым, не искажают авторской интенции, но и не поддерживают ее, так как доминантный концептуальный признак, переданный автором с помощью атрибутивных параметров – МЕЧТА абсолютна, теряется среди других.
Проведенный анализ показывает, что в переводах позиции КПС сохранены, но структурированы они значительно объемнее, чем в оригинале. Часть исходных концептуальных признаков передана адекватно, в частности, МЕЧТА как иллюзия, воздух, тайна, сновидение, живое существо. Другая часть концептуальных признаков добавлена переводчиками: МЕЧТА как музыка, надежда, духовный мир, феерия. Все они уводят от исходной авторской интенции, которая заключается в том, что МЕЧТА главного героя – иллюзия, ведущая к гибели. В результате добавлений переводчиков концепт МЕЧТА перемещается из национально-культурной в личностную плоскость, а ее языковое воплощение теряет семантическую динамику, благодаря которой в романе-источнике создается ощущение приближающейся трагедии.
