Затем направился к джипу. Звук ключа, скользнувшего в замок зажигания, разнесся в воздухе неприятным треском. Несколько секунд он стоял, зачарованный безмолвием. Высоко в воздухе, под самой вершиной, Эрмил, россыпью крыш сомкнувшись с краями облаков, парил расплывчатым божественным ликом. И вновь влажным холодком стянуло спину. Кто-то ждал его.
— Allah ma’ak, chawaga[3].
Курд улыбнулся, обнажив почерневшие зубы, и помахал рукой на прощание. Чуточку теплоты бы сейчас, пусть с самого донышка жизни… Человек в хаки усилием воли заставил себя состроить улыбку и ответил взмахом руки. Затем отвернулся, и улыбка исчезла с лица. Взревел мотор; джип лихо развернулся на 180 градусов и, быстро набирая скорость, стал удаляться в сторону Мосула. Курд стоял, провожая взглядом исчезающую точку: странное чувство невосполнимой утраты наполнило сердце его внезапной печалью. Что ушло в этот момент из его жизни? Только сейчас осознал старый курд, как спокойно было ему в присутствии незнакомца. Умиротворение быстро таяло, вместе с последними клубами дорожной пыли. Он вдруг почувствовал себя всеми покинутым и одиноким.
Перепись находок проводилась со всей тщательностью и была закончена в десять минут седьмого. Смотритель мосулского хранилища, араб со впалыми щеками, медленно выводил в своей книге описание последнего экспоната. Вдруг он замер, обмакнув перо, и взглянул снизу вверх на своего давнего друга. Человек в хаки о чем-то глубоко задумался. Он стоял неподвижно, засунув руки в карманы, и сосредоточенно глядел куда-то вниз, будто прислушиваясь к сухому шепоту минувших столетий. Некоторое время смотритель взирал на него с нескрываемым любопытством, затем вернулся к своей записи и твердым, мелким почерком вывел последнее слово. Вздохнул с облегчением, положил ручку и посмотрел на часы. Поезд в Багдад отправлялся в восемь. Он промокнул страницу и предложил выпить чаю.
Человек в хаки жестом отказался, продолжая пристально рассматривать что-то перед собой на столе. Араб наблюдал за ним с растущей тревогой. Странная тяжесть разлилась в воздухе. Он встал, подошел к другу и в тот момент, когда тот наконец пошевелился, ощутил легкое покалывание в затылке. Старик нагнулся к столу, взял амулет и положил его себе на ладонь. Это была головка из зеленоватого камня — демон Пазузу, властелин всех недугов, олицетворение юго-западного ветра. В верхней части виднелось отверстие: когда-то хозяину своему амулет служил надежной защитой.
