“Что это она, уже ищет совета? Готовится в чем-то сознаться и начинает издалека?” Каррасу хорошо был знаком такой тип людей. Для них путь к спасению — что тонкий мостик над бездной.
— Если бы он обратился ко мне за духовной помощью, то, наверное, нет.
— Не выдали бы.
— Нет. Однако попытался бы уговорить его явиться с повинной.
— А если бы человек попросил вас провести ритуал экзорсизма?
— Прошу прощения?
— Ну хорошо; допустим, в кого-то вселился бес. Как вы его изгоняете?
— Первым делом, помещаем в машину времени и отправляем в шестнадцатый век.
— Что вы этим хотите сказать? Теперь уже я вас не понимаю.
— В нас давно уже никто не вселяется, миссис Мак-Нил.
— С каких же это пор?
— С тех пор, как мы узнали о психических заболеваниях, о паронойе и раздвоении личности, одним словом, обо всем, чему учили меня в Гарварде.
— Да вы смеетесь? — Голос ее беспомощно дрогнул.
Каррас мысленно обругал себя за несдержанность. “С чего это я наговорил ей такого? Надо же, понесло меня…”
— Видите ли, миссис Мак-Нил, — заговорил он гораздо мягче, — образованные католики, в большинстве своем, больше не верят в дьявола. Что же до одержимости, то с момента вступления в Общество я до сих пор так и не встретил священника, который хотя бы однажды провел ритуал экзорсизма. Ни одного.
— И тем не менее, вы священник!.. Или вы чиновник дурдомовский? — воскликнула она с горечью. — О том, как Христос изгонял бесов, надеюсь, не мне вам рассказывать?
— Если бы ту болезнь, которой страдали одержимые, Христос назвал шизофренией, его бы распяли на три года раньше.
И снова, снова он поспешил с ответом.
— Вот как? — Крис подняла дрожащие пальцы к ободкам очков. — Дело в том, отец Каррас, — заговорила она низким голосом, будто пытаясь подавить крик, — что один очень близкий мне человек страдает, по-видимому, одержимостью и нуждается в экзорсизме. Сможете ли вы провести ритуал?
Каррасу показалось вдруг, что все это с ним происходит во сне: Кей-Бридж и “Хот Шоп”, вереницы автомобилей за спиной и рядом — кинозвезда Крис Мак-Нил. Он уставился на нее, не зная, что ответить; вздрогнул, когда она сняла вдруг очки. “Да, похоже, ей не до шуток…” Измученные, покрасневшие от слез глаза до краев были наполнены отчаянием и болью.
— Этот человек, отец Каррас, — моя дочь, — выкрикнула она хрипло. — Моя дочь!
— Тем более следовало бы забыть об экзорсизме, — проговорил он тихо.
— Но почему? Боже, я этого не понимаю! — выкрикнула Крис слабым, надтреснутым голосом. Каррас нежно прикоснулся пальцами к ее запястью.
