— Здравствуйте. Проходите. Чайку с нами не попьете?
А тут и Елена сбежала с веранды.
— Глебушка, если хочешь, присоединяйся к нам.
Но ее муж, прося пощады, поднял обе руки вверх.
— Ох, избавьте меня от лишних разговоров, я так устал от них за день. Лучше я вот здесь, на скамье, посижу, уж очень вечер хороший. А ты можешь не торопиться, мне спешить некуда.
— Как хочешь, — ответила Елена и вместе с Ниной Сергеевной вернулась на веранду, а Ромка свернул было к сараю, чтобы оставить куртку там, но передумал и понес домой, в свою комнату, а там запихнул ее под кровать, сопровождая свои действия словами:
— Эта куртка — наша главная улика. И надо беречь ее как зеницу ока.
А потом взялся за телефон и набрал парижский номер.
Трубку снял Жан-Жак, узнал Ромкин голос и с испугом спросил:
— Что там у вас стряслось?
— Ничего не стряслось, — заверил пожилого француза Ромка. — Просто Лешка нашла в вашей собачьей будке старую куртку, и мы хотим узнать, откуда она там взялась.
— Большую, брезентовую? — уточнил Жан-Жак и ответил: — Я ее туда спрятал. Перед отъездом увидел у забора и подложил для тепла к щенкам.
— А чья она, эта куртка?
— Чего не знаю, того не знаю. Это что, очень важно?
— Очень!
— Тогда, может быть, жена знает?
Жан-Жак передал трубку Маргарите Павловне, и она на Ромкин вопрос, нет ли у племянника выцветшей брезентовой куртки, ответила отрицательно.
— А раньше была?
— Раньше? — Маргарита Павловна немного подумала. — Ну, разве что та, в которой он с Севера вернулся, когда еще студентом был.
— И куда она потом делась? — с замиранием сердца спросил Ромка.
— Сгорела, и я ее выбросила.
— Как сгорела?
— Петруша в ней на рыбалку ездил и прожег у костра огромную дыру. Такую большую, что не имело смысла ставить заплатку.
Петрушей Маргарита Павловна называла своего первого мужа, ныне покойного профессора Петра Львовича Балалейкина.
— Спасибо, до свидания, — радостно прокричал Ромка и обратил к Лизе сияющее лицо. — Видишь, племянник здесь ни при чем! Эта куртка точно не его! Надеюсь, теперь-то ты в этом не сомневаешься?
— Но проверить это в любом случае стоило, — ответила Лиза. — Потому что ты сам говорил, что, кроме них троих, на той речке никого не было, и кто же тогда взял их деньги? Кто учинил все эти кражи, обыски и стрельбу?
— По-твоему, я над этим не думаю! — Ромка взял со стола листок бумаги, начертил на нем речку в виде двух параллельных загогулин, рядом — трех человечков, пририсовал еще одного. — Нет, без четвертого не обойтись никак. Или приземлилась летающая тарелка? Причем невидимая?
