* * *
— Ты что, на Северный полюс, что ли, собралась? — весело спросила мать сразу же, как только вошла в комнату и увидела забитый вещами чемодан. — Зачем же так много?
— А пусть не думает, что мы бедные родственники, — сказала Юлька и запихала в чемодан еще и осенние полусапожки.
— Ну, а сапожки-то зачем?
— А может, там грязь непролазная!
Она произнесла это с величайшим презрением, бессовестно предавая свой сказочный город из детства, а мать никак не отозвалась на это предательство, тем самым тоже предавая город своего детства, в котором теперь не хотела жить из-за деда. Она молча отошла от Юльки и зачем-то стала смахивать ладонью пыль с буфета. А Юлька еще утром смахнула с него пыль. И с пепельницы тоже. Или мать забыла о том, что Юлька давно уже не боится этой пепельницы, похожей на мертвую голову старого гнома, от которой когда-то в страхе шарахалась?
И вообще, почему это в детстве все кажется таинственным и немного страшным? Любая пустяковая вещь. Стол, например. Вырастаешь — и узнаешь, что это стол, и ничего больше. А в детстве он кажется таинственным и странным, его резные ножки похожи на лапы сказочного существа, его поверхность — как черное, без единой волны, мертвое море. А если забраться под стол и сесть на перекладину, то это — темная пещера, в которую почти не проникают свет и жизнь, лишь колышется бахрома зеленой скатерти от твоего дыхания.
Юлька уже уложила вещи, а мать вытерла пыль с буфета, и с телевизора, и с обоих подоконников, когда явился Василий Леонтьевич — шумный, какой-то дорожный, шелестящий от плаща болоньи. Он заказал такси и был готов тащить тяжелый Юлькин чемодан до самого самолета. Вообще многое облегчилось в их жизни с тех пор, как он появился, но все равно появился он совершенно ни к чему… Здороваясь с Юлькой, он протягивал ей огромную загорелую руку с тугой, как и у отца, ладонью. И Юльке было неприятно оттого, что он напоминал ей отца. Напоминал очень, хотя у него были редкие светлые волосы на большой голове с залысинами, грузная фигура, выпуклые голубоватые глаза и огромные руки. Отец же запомнился Юльке темноглазым и темноволосым, стремительным, как тот сумасшедший грузовик, на котором он врезался в столб. Если бы Юлька родилась похожей не на отца, а на мать, может быть, все сейчас было бы чуточку проще? Может быть, дед тогда и не очень приглашал бы ее в гости?
Еще через десять минут явились Любка с Наташей, тоже какие-то по-дорожному суетливые и шумные. Наташа, конечно, пришла, чтобы посмотреть на Василия Леонтьевича, которого она еще не видела, и чтобы показать миру свое новое платье и новую прическу.
