Летняя публика с собой привозила дворцовые сплетни и россказни из мест еще дальше. Одна женщина вырастила у себя на огороде тыкву размером с карету, выдолбила ее и устроила там себе ночлег, чего делать почему-то нельзя, и теперь приняли закон, по которому запрещено спать в тыквах. Обнаружили новую страну, где люди все покрыты волосами и бегают на четвереньках, как собаки, зато очень музыкальны. На востоке появился ребенок, на кого ни посмотрит – сразу знает, как человек умрет, а соседи так перепугались, что ребенка убили, а он и про это сам все знал. На юге вырос новый остров, сделан из чего-то твердого, поэтому не вода, и жидкого, поэтому не земля. У короля сын родился.
В то лето, когда Море исполнилось девять, мама ее вся стала одни кости да глаза, кровью кашляет. Однажды ночью подошла к ее кроватке и поцеловала ее.
– Теплей одевайся, – сказала до того тихо, что Мора так и не поняла никогда, не пригрезилось ли ей. А потом мама вышла из тех меблирашек в одной сорочке, и больше ее никогда не видели. Теперь настал отцов черед худеть и бледнеть.
А год спустя вернулся он с пляжа в большом возбуждении. В шуме прибоя он услышал мамин голос. Мама ему сказала, что теперь счастлива, и в каждой новой волне повторила. На сон грядущий он начал рассказывать Море сказки, и в них мама Моры жила в подводных дворцах и ела с золотых ракушек. А иногда в этих сказках мама Моры была рыбой. Иногда – тюленем. Иногда – женщиной. Отец пристально всматривался в Мору, не обнаружатся ли в дочери признаки материного недуга. Но Мора была папина дочка – она умела странствовать рассудком, а тела не покидать.
Шли годы. Одним летним днем прибыла компания молодых людей – Мора еще не закончила уборку в домике у моря. Зашли на кухню, скинули сумки на пол и наперегонки побежали к воде. Мора и не заметила, что один задержался, пока он не заговорил.
– А твоя комната где? – спросил он. Волосы у него были цвета песка.
Она отвела его к себе в спальню, где стены выбелены, подушки пуховые, в окне стекло повело. Парень обхватил ее руками, в ухо дохнул.
– Сегодня я буду спать в твоей постели, – произнес он. После чего выпустил ее, и она ушла, а кровь бежала в ней так быстро, что она и не знала толком, чего ей хочется больше – чтобы держали или чтоб отпустили.
Опять годы. Столица превратилась в такое место, где жгут книги и еретиков. Король умер, и королем стал его сын, только он был молодой король, поэтому правил на самом деле архиепископ. Летняя отдыхающая публика об этом – да о чем угодно – помалкивала. Даже на побережье опасались филеров архиепископа.
