Нас несло течение, но и Данечка подгребала руками, то и дело полностью погружая голову в воду. Ее длинные волосы развивались словно пукли водорослей, и мне очень хотелось за них схватиться. Но одной рукой я по-прежнему держал Данечку за грудь, в другой был металлоискатель, до сих пор не включенный.
Мелькнула мысль, — а, может, черт с ним, с этим металлоискателем, да и вообще с затеей чего-нибудь отыскать на дне реки. Разве могут какие-то не найденные пока ценности сравниться вот с этой девушкой. Гораздо ценнее подержаться за ее другую грудь, да и не только за грудь и не только подержаться…
Данечка замедлила наше продвижение прямо напротив скита патриарха Никона, до которого от берега было совсем близко. Сюда, сколько я себя помнил, всегда приходили верующие бабульки и совершали омовения. Иногда бабульки приводили с собой дочерей, внучек, которым тоже приходилось раздеваться и омываться голышом. Неподалеку от патриаршего скита был глубокий омут в котором держались плотва и хороший подлещик. Это место было моим самым любимым в плане рыбалки…
— Попробуй поискать здесь, — сказала Данечка, останавливаясь.
Почувствовав под ногами песчаное дно, я с сожалением оторвался от упругой груди рыбачки. Правда, теперь я мог на нее любоваться, — было неглубоко. Ни на правом «диком», ни на левом «святом» берегу никого не было — недавний дождь разогнал и верующих, и простых отдыхающих. Я задался вопросом, повела бы Данечка себя точно так же, окажись поблизости посторонние? Ведь сейчас она стояла в воде по пояс — во всей своей девичьей красоте. К тому же рядом был я — в насквозь промокшей одежде и с металлической штуковиной в руках.
— Включай прибор-то, — велела она. — Время дорого.
Желание заниматься кладоискательством, тем более в этом святом для многих месте у меня вдруг пропало.
— Данечка… — начал, было, я, но она властно перебила.
— Включай!
И я подчинился: включил свой новенький металлоискатель, надел наушники, опустил прибор себе под ноги и… мгновенно на меня обрушилась разночастотная какофония пиликаний.
Я растерялся. Служа в армии, мне довелось стрелять из гранатомета. После первого выстрела создалось такое впечатление, что мне ударили по уху кулаком, после второго выстрела — «ударили» уже не кулаком, а чем-то острым. Без шуток — было очень больно, и после тех стрельб я несколько дней очень плохо слышал, оглох.
Теперь мне тоже стало больно, но боль компенсировалась какофонией, означающей, что под моими ногами в речном песке имеется очень много самого разного металла.
