Клуб любителей фантастики, 2007 | страница 8

За окном опять собирались тучи. Дождь, дав отсрочку на день, с маниакальным упорством добивался своего, но сегодня Редактора это не беспокоило. Под окном на привычном месте стояла любимая «Хонда», модель 1997 года. Свежевымытая, только что после тюнинга, машина ждала своего хозяина. «И никакой нам дождь вместе не страшен», — подумал Редактор. Приоткрыв дверь кабинета, он пригласил:

— Кто первый, пожалуйста, входите.

Пройдя к столу и усевшись поудобнее в кресле, Редактор потянулся к коробочке с разноцветными скрепками. Собирать причудливую змейку, крутить и перегибать скрепки, слушая очередную бредовую историю, — такая у него была в этой жизни привычка.

Я в больнице. В больнице? Да, именно в ней. Коридор — длинный, пустой, серый. Ни звуков, ни запахов. Почему я решил, что это больница? Я это знаю, вот и всё.

Не видно людей, лишь невзрачные блёклые стены: ряд дверей справа, квадраты света по левую сторону…

— Нет людей, нет больничного запаха, — прерывает меня лысый собеседник, и его мелкие бесцветные глазки превращаются в насмешливые щёлочки. — Почему же вы так уверены, что это больница?

Меня раздражает нелепость ситуации. Я у психотерапевта! Чувствую себя неуютно, мне неловко, стыдно, но эти сны, перепутавшиеся с явью, меня уже доконали. Вместо ответа прикасаюсь ко лбу, где наискось, от середины, из-под волос и почти до виска проходит багровое русло шрама.

— Да, я наслышан, — кивает доктор. — Случайный осколок.

— Случайный! — усмехаюсь я. — На войне не бывает случайностей. Это, скорее, закономерность. Я ещё легко отделался. Но по госпиталям и больницам поваляться пришлось. Я их теперь нутром чую, они мне в печёнку проросли!

— Ну, хорошо. Пока всё понятно. Раз у вас подобные заведения «в печёнках», то сниться они вам будут ещё долго. Продолжайте.

Психотерапевт откидывается на спинку кресла и складывает короткие пухлые ручки на солидном полушарии живота.

Я прикрываю веки.

Невзрачные блёклые стены: ряд дверей справа, квадраты света по левую сторону. Я подхожу к ближнему окну, выглядываю на улицу. Снизу мне машет… Аня! Анютка, Анюшечка. Как я люблю это имя! Особенно полное — Анна. Имя-палиндром. Не так уж много таких имён, если подумать. Разве что «Алла» придёт в голову сразу. Но «Алла» — слишком громко, развязно. «Анна» же — словно вздох, мягкое, задумчивое, чуточку грустное. Как и сама она — моя Анюша. Да нет, не моя. Лишь только в мечтах, да и то… Неправильные это мечты, нелепые, глупые. Когда спохватываюсь, гоню их от себя, но они настырны: возвращаются снова и снова. Но это когда Анны нет рядом. Сейчас же она — вот, всего лишь в нескольких метрах от меня. Улыбается, машет. Прямые тёмные волосы косой чёлкой закрыли левый глаз. Анюта отбрасывает их нетерпеливым жестом, и её орехового цвета глаза оказываются напротив моих, будто и нет между нами двух этажей. Улыбка живёт лишь на Аниных губах, глаза абсолютно серьёзны, в них плохо спрятаны волнение и тревога.