Весной 1815 года Жуковский был представлен императрице Марии Федоровне, и вот как он сам описывал это свидание:
«Мундира у меня не было; кое-как накопил от добрых приятелей мундирную пару, и мы с Уваровым отправились в воскресенье во втором часу во дворец. Дожидались довольно долго, потому что были после обедни парадные аудиенции, а меня велено было представить ей в кабинете. Из большой залы, в которой мы стояли, двери прямо в этот кабинет. Вдруг они отворились — и вслед за этим нас приглашают. Тут вы воображаете, что я струсил, и что сердце у меня крепко заколыхалось — нимало! Желудок мой был в исправности, следовательно и душа в порядке. Проходим маленькую горницу. Уваров шел впереди, — входим в другую; перед дверями ширмы. Вдруг из-за ширм говорит Уварову женский голос: «Bonjour, Monsieur Ouvaroff». Это какая-нибудь придворная дама, — думал я; передо мною императрица. За нею, гораздо поодаль, у дверей, великие князья. Разумеется, началось приветствием. Я хотел было сказать: не умею изъяснить Вашему Величеству своей благодарности за ваши милости; но исполнил это на деле, а не на словах, потому что не успел ничего сказать, а отделался поклонами. Сначала было довольно трудно говорить, потому что Государыня говорили по-русски, не очень внятно и скоро, и я не все понимал. Уваров это заметил и сказал два слова по-французски же, и разговор пошел очень живо — о войне, о ее беспокойствах прошедших и о прошедших великих радостях. В этом разговоре для меня было много трогательного: мать говорила о сыне и с чувством: несколько раз навертывались у ней на глазах слезы. Разговор продолжался около часу. Наконец мы откланялись. «Мы еще с вами увидимся» — сказала она мне очень ласково».
Осенью того же года Жуковский был вызван в Петербург и оставлен при дворе в звании лектора при вдовствующей императрице, которая в Павловске любила видеть около себя кружок ученых и литераторов: тут нередко собирались во дворце или Розовом павильоне Карамзин и Крылов, Дмитриев, Нелединский, Гнедич, Шторх, Делунг, Виламов — и Жуковскому дано было почетное место между этими приближенными к императрице.
Однако не благорасположением к поэтам прославилась Мария Федоровна, гораздо значительнее ее заслуга в том, что благотворительность стала главным делом ее жизни. Недаром многие из этих учреждений до самой революции носили ее имя.
Вдовствующая императрица по положению должна была получать 200 000 рублей карманных денег, но Александр просил ее принять миллион. Из этого миллиона она тратила на свои прихоти и туалеты только 17 000. Все прочее раздавалось бедным, а прежде всего она составляла капитал на свои заведения. Великим князьям она имела привычку дарить по 10 000 рублей на именины, но в 1812 году приостановила на год свои подарки, сказав, что нужно помогать раненым и сиротам.
