– Нет, – успокоил я ее, – все в порядке. Я не ожидаю непременно совершенства от каждого соотечественника. Я ожидаю только, что каждый будет стараться изо всех сил, каждый на своем посту. И вы находитесь на верном пути. Но, пожалуйста, сделайте одолжение, не надо больше кричать!
– Так точно, мойфюрыр! – ответила она и добавила: – Хорошо, да?
– Очень хорошо, – похвалил я ее. – Только руку чуть сильней вытягивайте вперед. Вы все-таки не в деревенской школе отвечаете!
– Так точно, мойфюрыр. А чего сейчас будем делать?
– Для начала, – сказал я, – покажите мне, как управлять этим телевизионным аппаратом. Затем уберите аппарат с вашего стола, все-таки вам здесь платят не за просмотр телевизора. Нам потребуется для вас приличная печатная машинка. Не всякий аппарат подойдет, нам требуется шрифт антиква четыре миллиметра, и когда вы будете для меня печатать, то печатайте с межстрочным интервалом в один сантиметр. Иначе мне придется читать в очках.
– На печатной машинке не умею, – ответила она, – только на пи-си. Не убирайте комп, я честно ничего не буду на нем другого смотреть, только работать. И мы сделаем вам любой размер шрифта, какой захотите. Ну и давайте-ка теперь подключу ваш компьютер.
И тогда она мне представила одно из самых потрясающих достижений в истории человечества – компьютер.
Всякий раз удивляет, сколь непоколебим в арийцах творческий элемент. И хотя я давно уже это понял, но снова и снова поражаюсь практически безошибочному попаданию в цель даже в самых отвратительных условиях.
Конечно, при подобающем климате.
Некогда мне приходилось вести наиглупейшие, без сомнения, дискуссии о германцах седой древности в лесах, и я неуклонно повторял: в холоде германец не делает ничего. Разве что отапливает жилище. Взгляните на норвежцев, на шведов. Я нисколько не удивился, узнав о недавнем триумфе шведа с его мебелью. В своей вшивой стране швед все время занят поисками дров для отопления, и немудрено, что порой у него может получиться то стул, то стол. Или так называемая социальная система, которая бесплатно предоставляет отопление миллионам паразитов в их блочные домах, что, кстати, приводит лишь к дальнейшему размягчению и беспрерывной лености. Нет, швед, наряду со швейцарцем, демонстрирует наихудшие черты германцев, но именно – и об этом нельзя забывать – по одной простой причине: из-за климата. Но едва только германец приходит на юг, в нем непременно пробуждается талант и воля к творчеству, тогда он строит в Афинах Акрополь, в Испании Альгамбру, в Египте пирамиды. Конечно, это все известно, но самоочевидное легко упустить из виду, так что кое-кому и не разглядеть арийца за постройками. В Америке происходит то же самое: американец был бы ничто без немецких иммигрантов, я многократно сожалел, что в ту пору всем немцам не могли дать по клочку земли и к началу XX века мы уступили Америке сотни тысяч людей. Но странно, хочу я заметить, что лишь немногие стали там крестьянами. Зачем же им было уезжать? Большинство из них, наверное, думали, мол, страна там больше и им вскоре выделят собственный крестьянский двор, а до поры до времени приходилось иначе зарабатывать на хлеб. Вот они и подыскивали себе профессии: мелкие ремесленные занятия, сапожник или столяр, или что-то в атомной физике – уж что подворачивалось. Так и Дуглас Энгельбарт. Отец его иммигрировал в Вашингтон, расположенный южнее, чем обычно считают, но молодой Энгельбарт подался в Калифорнию, которая еще южнее, и там, в тепле, его германская кровь забурлила, и он тут же изобрел устройство мышь.
