- Но это неправда, Су-Су! Я слышал от него только добрые слова...
- Что нельзя убивать? Я знала, что ты это скажешь. Тогда рождай таких, как ты сам, таких, кто не убивает, но не приходи с этим к танана, ибо сказано, что скоро наступит время, когда Ворон схватится с Волком. Не мне знать, когда это будет, это - дело мужчин; но я должна родить к этому времени воинов, и это я знаю.
- Су-Су, - снова заговорил Киш, - выслушай меня...
- Мужчина побил бы меня палкой и заставил бы слушать его, - с презрительным смехом сказала Су-Су. - А ты... вот, возьми! - Она сунула ему в руки пучок волокон. - Я не могу отдать Кишу себя, но вот это пусть он возьмет. Это ему подходит. Это - женское дело.
Киш отшвырнул пучок, и кровь бросилась ему в лицо, его бронзовая кожа потемнела.
- И еще я скажу тебе, - продолжала Су-Су. - Есть старый обычай, которого не чуждался ни твой отец, ни мой. С того, кто пал в бою, победитель снимает скальп. Это очень хорошо. Но ты, который отрекся от Ворона, должен сделать больше: ты должен принести мне не скальпы, а головы - две головы, и тогда я дам тебе не пучок волокон, а расшитый бисером пояс, и ножны, и длинный русский нож. Тогда я снова ласково посмотрю на тебя, и все будет хорошо.
- Так, - задумчиво сказал Киш. - Так...
Потом повернулся и исчез в темноте.
- Нет, Киш! - крикнула она ему вслед. - Не две головы, а по крайней мере три!
Но Киш не изменял своей новой вере: жил безупречно и заставлял людей своего племени следовать заповедям, которым учил его священник Джексон Браун. Все время, пока продолжалась рыбная ловля, он не обращал внимания на людей танана, не слушал ни оскорблений, ни насмешек женщин других племен. Когда рыбная ловля кончилась, Гноб со своим племенем, запасшись вяленой и копченой рыбой, отправился на охоту в верховья реки Танана. Киш смотрел, как они собирались в путь, но не пропустил ни одной службы в миссии, где он постоянно молился и пел в хоре густым, могучим басом.
Преподобного Джексона Брауна приводил в восторг этот густой бас, и он считал Киша самым надежным из всех обращенных. Однако Мэклрот сомневался в этом; он не верил в обращение язычников и не считал нужным скрывать свое мнение. Но мистер Браун был человек широких взглядов, и однажды долгой осенней ночью он с таким жаром доказывал свою правоту, что в конце концов торговец в отчаянии воскликнул:
- Провалиться мне на этом месте, Браун, но если Киш продержится еще два года, я тоже стану ревностным христианином!
