С юга, со стороны города, раздался вой. Кажется, к бело-черным спешило подкрепление, а может, это был кто-то новенький.
Батти, все еще сжимая в руке карабин – винтовку он закинул за плечо, – вздернул Хантера на ноги. Охотник трепыхнулся, но хватка у андроида была железная.
– Карабин отдай, – буркнул Хантер, отводя глаза. – Не буду я в него стрелять.
Поколебавшись не больше секунды, Батти вернул охотнику карабин. Стрелять тот и правда не стал, но, когда они отступали по дорожке, мимо мертвого тира, мертвых аттракционов и мертвой горы, следил за Колдуном, а не за сцепившимися в обломках «Мака» химерами.
А с Вечерским надо было решать. Сгустились сумерки, от земли пополз туман, и вой на юге стал заметно сильнее. Вверху зелено мерцали кабинки колеса обозрения, с которых еще не полностью слезла фосфорическая краска. Вороньим гнездом темнел запутавшийся в «русских горках» корпус вертолета.
Раненый все не умирал, хотя по замыслу давно должен был захлебнуться собственной кровью. Черная корка почти залепила рот, и андроид периодически счищал ее гигиенической салфеткой. Колдун подозревал, отчего Вечерский держится так долго, но высказывать подозрения не собирался. Андроид и Хантер опять препирались.
– Я не могу бросить человека, – сказал Батти.
– Программа не позволяет?
Андроид не ответил.
– Ладно. Не можешь бросить – грузи на мотоцикл, и почесали отсюда.
Из четырех мотоциклов, входивших в снаряжение отряда, два пережили падение и сейчас стояли у чертова колеса, сцепившись рулями.
– Его нельзя трогать, сэр. Он умрет, – упрямо повторил Батти.
– Да он и так покойник!
Вздохнув, Колдун присел на корточки рядом с Вечерским и положил ладонь ему на лоб. Раненый захрипел. Охотник стремительно обернулся:
– Эй, гаденыш мутантный, ты чего с ним делаешь?
Вечерский мучительно пытался что-то сказать. Колдун поднял глаза:
– Он хочет, чтобы мы оставили его здесь.
– Так ты и людей, сучара, читаешь?
– Не людей. Не всех людей. Тех, кто подключен к «Вельду».
Хантер недоуменно моргнул, и Колдун добавил:
– Это вроде компьютерного интерфейса.
– Пацан, «Вельд» – это дурь. И в башке у тебя дурь.
Раненый дернулся. Глаза его закатились.
– Он что-то транслирует, – тихо сказал Колдун. – Я не знаю, кому и куда.
Рука Вечерского шевельнулась, принялась ощупывать землю вокруг. Колдун подсунул под шарящую руку осколок стекла. Сжав осколок и по-прежнему не открывая глаз, Вечерский с силой выцарапал на фанере «ОСТА». Буквы вышли кривыми, едва видными в последнем дневном свете. Пальцы умирающего разжались, выронили осколок.
