биологический флюид. Стало быть, спинномозговая, нервная и лимфатическая системы, где физиологически локализовалась ныне исчезнувшая астральная форма, лишены своего циркулирующего светящегося флюида. Эти системы мертвы, словно аппараты, и молекулярная жизнь лишь временно пребывает в них, как и во всех других частях трупа. Однако химическое сродство вовсе не является единственным виновником телесного распада. Отвратительные ларвы также приходят принять в нем участие, и каббалисты знают о них и обозначают их именем
Masikim. Сразу же после смерти они, подобно смерчу, набрасываются на труп и часто скапливаются, как говорит Исаак Лурия, в том месте, где он лежит, «на высоте до пятнадцати локтей над ним».
Masikim — специальные ферменты разложения. Это черви, вороны и гиены Незримого. Между тем ногти и волосы настолько невосприимчивы к разрушению, что нередко можно видеть, как они продолжают расти. Но, в конечном счете, тягостное влияние Эреба, конструктивного принципа Времени, приводит к тому, что повсюду торжествует химическая игра атомного сродства, которая склонна разрушать все конструкции, архитектором которых была жизнь.
Последнее, незаконченное, произведение Гуайта носит весьма показательное название — «Проблема зла». В отличие от богословов, отрицавших проблему зла, для Гуайта зло действительно было проблемой, и речь здесь, по-видимому, идет не только о гениальном предчувствии грядущего сатанинского разгула в XX в., но и о тех «темных корнях», которые Гуайта сумел прозорливо разглядеть в собственной человеческой природе. В «Храме Сатаны» он пишет, что третья часть трилогии «станет философским синтезом нашей Книги: мы подойдем в ней к великой загадке Зла и приподнимем, насколько нам это позволяют наша совесть и наше посвящение, грозный и благотворный покров, скрывающий от глаз profanum vulgus[3] Великий Аркан Магии. Мы продвинемся дальше, чем считает себя обязанным двигаться любой адепт, до того крайнего предела, который так страшно пересекать, где эмблематический Керуб с пылающим мечом в руке угрожает слепотой дерзким созерцателям самого ослепительного из солнц…» (Курсив мой. — В. Н.) «Проблема зла» была дописана и опубликована в 1949 г. (спустя полстолетия!) другом и секретарем Гуайта Освальдом Виртом и издателем Мариусом Лепажем. Гуайта пишет в ней: «Подобно тому, как ночь — это «яйцо» дня, зло — это «яйцо» добра. Стоит проломить хрупкую перегородку, и прольется божественный свет, а от предшествующего зла останутся лишь осколки скорлупы… Добро и Зло — две ветви одного древа, но древо это не обладает автономной божественной сущностью. Вносить подобную путаницу — значит воссоздавать чудовищную манихейскую ересь. И, тем не менее, гностические ученые подошли ближе всех остальных к решению этой громадной проблемы; тонкая преграда сделана из алмаза, и сквозь нее никогда нельзя будет проникнуть». Сатана — «не самостоятельное существо, но проявляется в других существах и посредством них; он обладает лишь тем бытием, которым его наделяют. Его нет, и тем не менее, он вредит… Для его определения я отважусь на самый смелый парадокс: поскольку он — лишь полное отрицание строгого и полного абсолюта, можно было бы назвать его самого абсолютной Относительностью… В просторечии, дьявол живет лишь заемной жизнью. Сатаны нет, Зла нет, Холода нет, Тьмы нет, потому что эти четыре чисто негативные абстракции обозначают, в общем и целом, лишь отсутствие Бога, отсутствие Добра, отсутствие тепла и света». При этом Гуайта на протяжении всей трилогии подспудно внушает мысль об «амбивалентном» характере магии, о зыбкости границ между добром и злом, с легкостью перетекающих одно в другое. От этой страшной легкости порой захватывает дух и кружится голова. Оказывается, маг вправе бороться с колдуном его же собственным оружием, и, таким образом, граница между первым и вторым неуклонно размывается по мере приближения к Истине. Возникает ощущение, сходное с наваждением, что тот «крайний предел», та «великая загадка», о которой постоянно твердит Гуайта, заключается в постижении полной тождественности «высшей» и «черной» магии и
