Угорь, смирно лежащий голым животом на кожаном диване в кабинете, покосился на него.
– Федор Кузьмич, а что это вы там говорили про свидание, про чай, про то, что завтра я к Вере в гости загляну? Ничего подобного у меня и в мыслях не было!
– Ну, у кого не было, а у кого и было. – Денисов, сопя, прошелся по кабинету, пошевелил бровями, затем широко улыбнулся. – Так вот, значит, какой вопрос тебя больше всего интересует!
– Да просто к слову пришлось! – попытался оправдаться дозорный, но участковый, казалось, его не услышал.
– Хорошая девочка, не испорченная, добрая, – сказал он так, будто похвалил выбор, которого Евгений и не думал делать. Или думал?
– Давайте лучше к делу перейдем! – попросил Угорь, поерзав на диване.
Лицо и верхняя часть спины горели изрядно – хоть Евгений и использовал заживляющие заклинания, деревенский участковый настоял на том, что раны необходимо обработать перекисью и зеленкой, которые вместе с бинтами неожиданно нашлись в одном из шкафов. Поза, состояние и подсыхающая спина веселенького цвета казались оперативнику несколько унизительными, но сопротивляться бывалому, умудренному житейским опытом, искренне готовому помогать и ухаживать пожилому человеку он не смел. На более серьезные восстановительные меры у дозорного просто не было сил: наступил тот самый откат – расплата за беготню по Сумраку и схватку с Темным.
– К делу? Можно и перейти, – согласился Денисов, пожав широкими плечами. Мимоходом он взял книжку с мифами и легендами, раскрыл на середине, внимательно прочел пару строк. – Ишь ты! «Поднял камень, прожевал его до искры…» Впечатляет. Так что ты спрашивал-то, Евгений Юрьич?
– Как вы здесь оказались?
– Оказался? В городе? – удивился участковый. – Так я в райотдел приезжал, бумажки разные привозил – отчеты, рапорты, протокола́. Я тут кажный месяц – как штык! Вообще-то кажную неделю полагается отчитываться, но мне скидку делают по причине возраста и образцовости участка.
– А что, райотдел круглосуточно работает? Или вы в дежурную часть свои бумажки сдали? А как обратно добираться планировали? Рейсовые-то уже не ходят!
– Да ты меня допрашиваешь, что ли? – осерчал Денисов. – Так тогда ты неправильные вопросы задаешь!
– А у меня слишком много вопросов, – буркнул в ответ Угорь. – Теряюсь, с каких начать.
Они помолчали, думая каждый о своем. Оперативник с досадой вспоминал свой не самый лучший в жизни бой и беготню, которая ему предшествовала. Неизвестно, как все повернулось бы, не явись Денисов в самый ответственный момент. С другой стороны, появление это действительно было слишком подозрительным, да и преступнику он позволил беспрепятственно уйти, а Угорь его почему-то послушался. Федор Кузьмич же думал о том, что оперативник и впрямь абсолютно не соответствует фамилии – слишком прямолинеен, совсем не гибок и мир воспринимает так, будто, кроме Темных и Светлых, в нем, в этом мире, ничего больше нет. А ведь это только кажется, что, разделив на черное и белое, заживешь проще. Ничуть не проще, ежели тебе для того, чтобы что-то понять, нужно сперва подозревать и мучиться, а после – чтобы еще и разжевали, и в рот положили, и по головке погладили.
