Я пишу все это не для полемики с западным автором. Я хочу одного: рассмотреть поиски высших целей человеческого существования на глобальном философском фоне.
Я полагаю, что полное неверие в человека не менее опасно, чем излишняя, романтически-избыточная вера в него, неминуемо рождающая разочарование. Можно верить и не верить в бога. Это интимное дело совести личности. — Можно не всегда верить в человека. Это тоже дело нашей совести. И, разумеется, нашего жизненного опыта. Но даже при абсолютном неверии человек не может не искать смысла жизни. Потому что он перестает жить как духовное существо, когда кончаются эти поиски. И вот тут нас ожидает известная психологическая неожиданность. Нельзя искать этот смысл, ни во что не веря.
Вернемся на минуту к раздумьям Роналда Сэмпсона: «Надо уметь ответить самому себе на вопрос: для чего я живу, какова цель жизни, подаренной мне на какой-то конечный отрезок времени?»
Это хороший вопрос. Это вечный вопрос.
Его задают себе и мыслящие люди нашего общества. Он рождает и бессонные ночи, и тяжкие внутренние сомнения, и шумные газетные дискуссии.
Мне кажется, что для ответа на этот вопрос нужна вера в человека. Полностью утратив эту веру, трудно найти в жизни какой-то смысл.
В сущности, и вера в Дон-Кихота — это вера в человека. И вера в Санчо Пансо это — тоже вера в человека.
Роналд Сэмпсон в той же статье пишет: «Подлинная цель в жизни — успех, успех в понимании всего мира и в моем понимании. А добродетель сама о себе позаботится…»
Он пишет об этом с иронией и горечью, сожалея о том, что из человеческих и социальных отношений добродетель (то есть, если перевести на язык нашей дискуссии, успех не мнимый, а подлинный) ускользает.
По моим наблюдениям, статьи, подобные «Тщете гуманизма», посвященные отвлеченным мировоззренческим вопросам, появляются в западной печати все реже. И даже, как мне кажется, в последнее время исчезли. Может быть, поэтому я и обратился к позавчерашней статье из журнала «Нейшн», и, может быть, поэтому я и решил подробно рассказать о нашей сегодняшней дискуссии, где наряду с вещами сиюминутными, наивными, острозапальчивыми, может быть, даже забавными говорились вещи серьезные, коренные, капитальные, затрагивающие круг вечных ценностей.
Может быть, самое поучительное в этой дискуссии — старая, как мир, наивная, как детство, и возвышенная, как вера в бога, вера в человека.
