— От них. Больше ничего не удалось выскрести. Они выставили дополнительные условия неприемлемые для нас.
— Ну, еще бы! Не сомневаюсь! Хитрожопые. Заплатят копейку, а получить норовят на рубль. Ничего, главное зацепились. Дальше сами копать будем. Как там твои бульдоги? Справятся? Дополнительные силы не требуются?
— Справятся. По докладам все пока идет «без происшествий»! Проводят вместе с местным УФСБ литерные мероприятия по проверке личных и рабочих дел состава летного подразделения. Я им досье на «миссионеров» отправил на предмет изучения нет ли среди борцов за гуманное отношение к животным бывших или настоящих «сестер». Много у них женского персонала. Наши мужики народ любопытный до заграничных прелестей. Затащит какая-нибудь в кровать синепогонника, он на раз все после первого же кувырка выложит. Прецедент есть, вы знаете. Может там у Кедрова младшего и любовь с американкой, но как объект разработки она для меня интерес имеет несомненный.
Рожков кивнул.
— Хорошо. Решили — переносим центр тяжести операции на Манфреда Дарбана и американку.
— А что будем делать с пилотом?
Рожков тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.
— Его тоже в разработку. Но дело это тонкое. Поговори с отцом. Пусть повлияет на сына по родственному. Если американка «сестра» и вполне может работать на «сборке» пилота, то сын Кедрова я думаю, просто телок, который идет туда, куда она его тянет.
— Есть, товарищ генерал! Займусь немедленно.
Рожков захлопнул папку.
— Ну, все! Иди, заместитель, работай. И сигареты забери. Вижу, как ты на них уставился.
— А вы как же?
— Адъютант на что? Ему в радость.
Полковник Свирский ушел. Генерал посмотрел на часы. Десять. На термометре тридцать два градуса. А в Сибирске сейчас четыре дня. И жара, наверное не такая умопомрачительная, тайга, все таки.
Рожков снял трубку телефона.
— Сергей, готовь машину. Едем в испытательную лабораторию.
Через пять минут черная «Волга» с синей мигалкой отъехала от здания Управления государственной безопасности.
А в Сибирске было четыре дня. И жара была такая же по столичному невыносимая. Раздетые по пояс Соболь и Гром, подозрительно поглядывая друг на друга, резались в шашки. На столе стоял пузатый ведерный самовар.
— А ты не жульничай! Куда ты ее двигаешь?!
— Куда надо, туда и двигаю. Сейчас мой ход.
— Твой только что был! Я сейчас хожу!
— Ну и ходи, не спи.
Соболь задумался. Гром, постоянно оглядываясь через плечо подошел к самовару и налил себе большую кружку чая. Соболь поскреб потную шею.
