— Ну. Чо застыл? Веди меня к терпиле.
Приданный воротам цербер был из э т и х. Из реально отсидевших вертухаев. Ментовско-адвокатский жаргон был ему вполне понятен, непонятным оставался факт: ботаник-губошлеп ему приказывает! Цербер ощетинился, картинно перекинул на пузо автомат:
— Ты ничего, мил-человек, не попутал?!.. Иваныч в курсе, что ты сюда приперся?!
Коротич знал, что вертухай не выстрелит в ценного подельника — без грамотной юридической поддержки Супрунов не справится. Доигрывая случайно выбранную роль пошедшего вразнос, одуревшего от страха и волнений интеллигента, Максим-Миранда подошел к охраннику, небрежно положил руку в англицкой перчатке на автоматный ствол, направив его вниз, и проговорил:
— Заткни фонтан, ушлепок. По ушам давно не получал, да?.. К терпиле, говорю, веди…
Офонаревший от подобной наглости цербер на некоторое время лишился дара речи. Заглохнул, как и было приказано. Смотрел на оборзевшего очкарика и придумывал ответ. Но выпускник Сорбонны нашел чего сказать быстрее:
— Пошли, тут холодно, — раздраженно и томно, в полном соответствии с понятиями вертухая о выпускниках, буркнул Коротич и, обойдя застывшего охранника, как столб, запахивая полы шубы, направился через двор к двухэтажному кирпичному дому, имевшему все признаки долгостроя. У крыльца стояли заметенные снегом бочки с цементом и штабель кирпича, подпирающий обшарпанную деревянную лестницу.
Сзади громко лязгнули ворота.
Не дожидаясь охранника, Максим-Миранда прошел по большой запущенной комнате к спуску в подвал. Кивнул конопатому пареньку, сидящему на низком табурете перед столиком, засыпанном рыбными объедками — охрана воблой под пиво оттягивалась, — и стал спускаться к железной двери.
Конопатый быстро обтер руки засаленным полотенцем, и цыкая зубом, поспешил за господином в шубе. Максим-Миранда, так и сняв перчаток, указал на запертую дверь.
— Открой.
— Дак это…, - засомневался конопатый. — Иваныча как бы должен…
— Открывай, я сказал! — прикрикнул адвокат, и вертухай, полез в карман за ключами.
Максим-Миранда перешагнул порог подвала. Оставаясь на верхней площадке деревянной лестницы в четыре ступеньки, огляделся: свисающая с высокого потолка слабая лампочка освещала тюфячок в углу у батареи. На голом матрасе лежал мужчина с изможденным лицом и закрытыми глазами.
— Когда вы ему сахар измеряли? — не поворачиваясь к охраннику, ворчливо и озабоченно поинтересовался юрисконсульт.
— Дак это… Иваныч недавно приезжал… Он и проверял.
