Брайан не пытался ее переубедить. Родной дом Агнес остался в Биафре, а у человека не может быть второго родного дома.
Спустя несколько лет Агнес уже плохо помнила свое бегство из Африки. В памяти осталось лишь несколько ярких эпизодов: когда они приземлились на Азорских островах, она проголодалась и Брайан дал ей два апельсина. Еще эпизод: обстрел транспортного самолета из зениток. Агнес помнила, как самолет качнулся, когда в опасной близости от борта разорвался снаряд. Но сильнее всего в ее память врезался белый человек, сидевший напротив. Белый человек в полутемном салоне транспортного самолета. Он все время смотрел то на Агнес, то на Ховартов. Брайан и его жена тоже были чернокожими, но их предки не раз вступали в браки с белыми, поэтому цвет кожи супругов отличался от цвета кожи чистокровных африканцев. Сообразив, что маленькая Агнес не их дочь, белый человек не выдержал и спросил:
— Девочка, ты из Биафры?
— Да, — тихо ответила Агнес.
Белый сердито поглядел на Брайана.
— Это противозаконно.
— Думаю, из-за этого земной шар не сойдет с орбиты, — спокойно ответил Брайан.
— Вы не имели права брать ее с собой, — не унимался белый, словно маленькая Агнес могла лишить его жизненного пространства и даже воздуха.
Брайан промолчал. Белому ответила миссис Ховарт:
— Я знаю, почему вы сердитесь. Ваши друзья тоже просили взять их детей, но вы отказались.
Лицо этого человека перекосилось, словно от боли. Потом он со стыдом отвел глаза.
— Я не мог этого сделать. У них трое детей. Ну кто поверит, что это мои дети? Я не мог их взять. Понимаете, не мог!
— Но вместе с нами летят белые, не побоявшиеся взять чернокожих детей.
Мужчина сердито встал.
— Я привык слушаться закона. Я поступил правильно!
— Тогда незачем так волноваться, — тихо, но властно сказал Брайан. — Сядьте и заткнитесь. Утешайтесь вашим законопослушанием. А те дети… Ну, насадят их на штыки, невелика важность.
— Тише, — вмешалась миссис Ховарт.
Белый мужчина сел и больше не вступал в спор, но Агнес запомнила, что потом он долго и горько плакал. Он рыдал почти беззвучно, только вздрагивала спина. Агнес слышала, как он шептал:
— Я ничего не мог поделать. Целый народ погибал у меня на глазах, и я ничего не мог поделать.
Агнес запомнила эти слова и иногда повторяла их сама: «Я ничего не могла поделать».
Поначалу она верила, что так и есть, и плакала по своим родителям в тишине дома Ховартов в пригороде Чикаго. Брайан и его жена старались заменить Агнес отца и мать, но не могли отгородить ее от окружающего мира. Происхождение, раса, пол… Пробираясь через воздвигнутые обществом барьеры, Агнес постепенно научилась говорить другие слова:
