Я могу говорить о них весь день, и не могу поверить, что Зейн, кажется, чувствует то же самое. Я бы подумала, что он слишком занят очаровыванием девушек, чтобы смотреть много фильмов. Когда я сказала ему это, он лишь улыбнулся и ответил, что может совмещать оба занятия. Затем я пробормотала что-то про порно.
— Ты когда-нибудь смотрела порно? — заинтересованно спрашивает он, глядя на меня, в то время, когда должен бы следить за дорогой.
— Нет! — быстро говорю я, краснея. — Только парни делают так.
Зейн посмеивается. Он переводит взгляд туда и обратно, с дороги — на меня.
— Скажи-ка еще раз, Виолетт, сколько тебе лет?
— Семнадцать, — огрызаюсь я. — А что?
— Иногда ты ведешь себя намного взрослее своего возраста, а иногда ты кажешься такой невинной.
Я хмуро смотрю вниз, на теплый пакет с булочками с корицей внутри, лежащий у меня на коленях. Я знаю, что на самом деле он имеет в виду «наивная», но я не знаю, что я такого сказала, что теперь он считает меня такой. Черт, я даже сказала перед ним «влагалище». Думаю, что если он сравнивает меня с женщинами, с которыми знаком, тогда я действительно кажусь невинной. Я не вижу в этом ничего плохого, а он?
Когда мы возвращаемся домой, Зейн идет в свою комнату, чтобы принести фильм, а я ставлю булочки с корицей в микроволновую печь и закрываю все жалюзи. Так как день облачный и дождливый, в доме стало темно довольно рано. Идеально.
— Я слышал, что этот фильм довольно напряженный, — говорит Зейн, входя в комнату. — Ты уверена, что не хочешь включить свет?
Я закатываю глаза.
— Угу. Только не прибегай в мою комнату, когда тебе приснится кошмар.
Он усмехается в ответ.
— Не переживай, малышка. Последнее место, куда бы я прибежал — это твоя комната.
Он вставляет диск в проигрыватель, пока я пялюсь на его спину. Что, черт возьми, это значит? Не подразумевает ли он, что считает меня отталкивающей?
Я иду на кухню, чтобы взять булочки с корицей. Боже мой, райский запах, на вид они такие воздушные и мягкие. Я кладу их на отдельные тарелки и несу в гостиную.
Зейн развалился на диване. Я передаю ему тарелку, а затем сажусь в кресло вместе со своей прелестью.
— Что такое, Марсер? Почему ты сидишь там?
— Потому что, — вздыхаю я. — Тут удобно.
Зейн хлопает по диванной подушке рядом с собой.
— Точно так же, как и на диване. Иди сюда. А если я испугаюсь? Тебе придется держать меня за руку.
Я не решаюсь. Я не хочу, чтобы он думал, что это многое значит для меня, но знаю, что не смогу сосредоточиться на фильме, если буду сидеть рядом с ним.
