Мильтон не призывал к вседозволенности при печатании книг, и даже предлагал, если требуется, осуждать и арестовывать книги, как и людей. Его возмущала предварительная тайная цензура, «идея надзора, выползшая из недр инквизиции». Ему представлялось святотатством и оскорблением человеческого достоинства самозванное право церковников перемалывать, просеивать, промывать и урезать духовную пищу:
«…ибо книгу нельзя считать неодушевленной вещью; в ней сокрыты жизненные силы, способные проявить себя в той мере, в какой эту способность обнаруживает создавший ее гений — нет, больше того, — в ней, как в фиале, хранится чистый и крепкий раствор того живого интеллекта, который вскормил ее… Убить хорошую книгу едва ли не то же, что убить человека; убивающий человека губит разумное создание, образ божий; но тот, кто уничтожает хорошую книгу, губит самый разум, гасит светоч божественного образа».
Подобные доводы никогда не убеждали гонителей разума. Узколобые фанатики, верующие догмам слепо и бездумно, не способны понять и здравые мысли. Беспринципные искатели наживы или властолюбцы не желают их понимать. Что для них истина?
Вспоминается картина сторонника Реформации великого живописца и гравера Альбрехта Дюрера «Четыре апостола», созданная в период борьбы Лютера за свои идеи. Она, судя по длинным цитатам внизу картины, предостерегает от лжепророков, лжеучителей, которые «введут пагубные ереси» и отвергнут бога. Общий дух высказываний далеко не оптимистичен. Вот, например, слова апостола Павла:
«…Наступят времена тяжкие, ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестокие, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивые, чем боголюбивы…»
Возможно, Альбрехт Дюрер и сам склонялся к тому, что антихрист восторжествует. Почему? Об этом можно догадываться, приглядевшись к фигурам, изображенным на картине. Слева стоит возвышенный философ с раскрытой книгой. Возле него усердный читатель, стремящийся постичь мудрость, содержащуюся в книге. А справа, как бы замыкая композицию, зло и настороженно замер человек с толстой, но закрытой книгой в одной руке и с мечом в другой. Ему сопутствует энергичный деятель, взгляд которого устремлен куда-то в сторону; это — тип вождя, упоенного своими идеями и возможностью властвовать над толпой.
Так толковал картину сто лет назад В. И. Вернадский. По-видимому, гениальный художник сумел воплотить в зримых образах свое понимание истории, перерождения общественных движений. Когда высокие идеи утверждаются жестокими низкими средствами, тогда торжествуют лжепророки и совершается переход от светлых помыслов к мрачным свершениям.
