И все-таки, несмотря на постепенное отставание и начавшийся упадок экономики, политики и культуры, Венеция во время пребывания в ней Бруно сохраняла республиканские свободы и независимость. Среди иностранных студентов, учившихся в Падуе, были не только католики, но и протестанты. С этим местной инквизиции приходилось мириться. Впрочем, венецианская инквизиция была своеобразной.
В Венеции совершилось перерождение инквизиции из церковной в государственную. С ее помощью в республике поддерживалась власть знати. Это была сеть тайных агентов, выискивающих противников государства: трибунал венецианской инквизиции обладал огромной властью. В ее дела не мог вмешиваться даже папа римский.
Правда, оставалась и церковная инквизиция, подчиненная формально Риму. Но в 1551 году венецианские власти издали декрет, согласно которому ни папский наместник, ни епископ, ни инквизитор не могут предать суду подданного республики без ведома и согласия представителя светской власти. Решение привело папу в гнев. Он пытался «навести порядок» в Венеции. Это оказалось не так-то просто. Генеральный инквизитор Венеции, представитель папской власти, потребовал от книготорговцев изъять все издания, входящие в индекс запрещенных книг. Ответом был категорический отказ. Инквизитор попытался объявить еретиком посла Испании. Правительство Венеции отозвалось: «Его светлейшество дож Венеции изумлен, что какой-то простой инквизитор имеет наглость…» — и так далее. В конце концов генеральному инквизитору пришлось постыдно бежать из города. С той поры в республике господствовала государственная инквизиция.
Суду и пыткам могли, в некоторых случаях, подвергаться и еретики, но только тогда, когда они подозревались в государственном преступлении. По религиозным мотивам в Венеции никого не осуждали на смертную казнь.
Если учесть все это, то решение Бруно оставаться в Падуе и Венеции не покажется безрассудным. Смелости в нем было не больше, чем трезвого расчета. Он мог годами оставаться в пределах Венецианской республики, уважая ее законы и избегая конфликтов с церковью. В случае опасности не представляло большого труда покинуть Италию. В общем, жизни его ничего не угрожало…
Если не считать какого-нибудь личного врага. Как известно, порой опаснее иметь одного конкретного врага, чем целую государственную организацию. Да и для того, чтобы тобой всерьез заинтересовалась организация, нужны усилия отдельных людей: донесения, доносы, клевета. Все это лучше, надежнее кого бы то ни было способен организовать личный враг. И не дальний враг, а близкий, из числа друзей или знакомых, осведомленный о наших недостатках и оплошностях. Настоящее предательство совершают только близкие люди…
